Фергюс постучал по затвору, опустил прицел на деление ниже, как раз на уровень живота, и дал длинную неторопливую очередь по шеренгам застывших, словно в параличе, солдат, кося их пулями, как траву.

Поток трассирующих пуль поливал их, и они валились один на другого кучами, убитые и раненые; слышались громкие крики, а пулемет продолжал разить их ураганным огнем.

Шон попытался перевернуться и скатиться с Марка, но ему это удалось лишь наполовину. С гримасой злобы и боли на лице он пытался подняться на колени, но одна рука у него висела как плеть и не слушалась. Кровь Шона заляпала обоих, и он беспомощно бился на земле, не в силах встать.

Марк, извиваясь всем телом, выбрался из-под генерала и посмотрел на верхушку копра. Трассирующие пули, словно светляки, летели прямо к заполненной людьми дороге под торжествующий, трепещущий, словно от нетерпения, грохот пулемета. Даже в состоянии отчаянного замешательства Марк успел заметить, что позицию пулеметчик выбрал очень удачную. Подобраться к нему будет не так-то просто.

Потом Марк бросил взгляд на дорогу, и сердце его сжалось от боли, когда он увидел безжалостный, кровавый расстрел беззащитных солдат. Шеренги совершенно расстроились, люди разбегались кто куда, ища спасения за автомобилями или прячась в неровностях почвы, но на дороге еще оставалось много людей. Одни лежали рядами, как скошенная трава, или кучами, а другие отползали с криками или извивались от боли в пыли, и кровь их на глазах превращалась в грязь шоколадного цвета. А пулеметчик продолжал водить стволом из стороны в сторону, превращая дорогу в кровавое месиво, поднимая пыль, дробя гравий в мелкие осколки и добивая раненых.

Марк перевернулся на живот; встав на корточки, он просунул руку под грудь генерала. Вес того был громаден, но Марк нашел в себе силы, о которых и сам прежде не подозревал, подгоняемый волнообразным рокотом рыскающего по дороге пулеметного огня. Шон Кортни с усилием приподнялся, как бык, попавший в зыбучий песок, и Марк помог ему встать на ноги.

Взяв на себя половину его веса, Марк привел генерала в более или менее устойчивое положение, стараясь не дать ему снова упасть. Шона качало, как пьяного, он сгорбился, истекая кровью, и громко дышал через рот, но Марк заставил его кое-как, неуклюже, на полусогнутых ногах побежать.

Огонь пулемета гнался за ними по пятам. Вот очередь прошла совсем рядом и прошила спину молодого лейтенанта, который полз к канаве, волоча за собой бесполезные ноги. Он уронил голову и затих.

Они добрались до дренажной канавы и укрылись в ней. Она была совсем неглубокая, дюймов восемнадцать, не больше, и не могла полностью укрыть крупную фигуру генерала, даже когда он лег пластом на живот. А пулемет не затихал, продолжая свою охоту.