Пунгуш поджидал их на другом берегу под деревьями, высокий, весь черный и очень импозантный в своей набедренной повязке, украшенной бусами.

– Пунгуш, это моя женщина, ее зовут Вунгу-Вунгу, по-нашему Сторма.

– Я вижу тебя, Вунгу-Вунгу, и еще я вижу, что назвали тебя неверно, – спокойно сказал Пунгуш. – Ведь всякий шторм – вещь ужасная, он разрушает и убивает. А ты – женщина благородная и очень красивая.

– Благодарю тебя, Пунгуш, – улыбнулась Сторма в ответ. – Но ведь и тебя назвали неверно, ведь шакал – зверь маленький и невзрачный.

– Зато очень умный, – внушительно сказал Марк.

Джон издал приветственный вопль и заплясал на шее у Марка, вытянув обе ручонки к Пунгушу.

– А это мой сын, – сказал Марк.

Пунгуш внимательно оглядел Джона. В мире существуют две вещи, к которым зулусы относятся с самой горячей любовью: скот и дети. И дети, конечно, им нравятся больше, особенно мальчики. А среди мальчиков они предпочитают крепких, смелых и воинственных.

– Джамела, я бы очень хотел подержать твоего сына, – сказал он.

Марк передал ему Джона.

– Я вижу тебя, Фимбо, – приветствовал Пунгуш мальчишку. – Я вижу тебя, маленький человек с большим голосом.

И Пунгуш улыбнулся широкой лучезарной улыбкой. Джон снова радостно вскрикнул и сунул ручонку прямо Пунгушу в рот, чтобы схватить его сверкающие белые зубы, но Пунгуш посадил его себе на шею, засмеялся и, заржав лошадью, поскакал с ним вверх по склону.

Вот так они появились на Чакас-Гейт, и с самого первого дня все сомнения развеялись как дым.

Не прошло и часа, как в сетчатую дверь-ширму, ведущую на кухню, кто-то деликатно постучал. Марк открыл ее и увидел на крытой веранде стоящих в ряд дочерей Пунгуша от мала до велика: старшей четырнадцать лет, а младшенькой всего четыре годика.

– Мы пришли, – объявила старшая, – познакомиться с Фимбо.

Марк вопросительно посмотрел на Сторму, и та согласно кивнула. Старшая привычным движением взвалила Джона на спину и закрепила его там полосой хлопчатобумажной ткани. Она играла роль няньки для всех своих братьев и сестер и, вероятно, знала о маленьких детях больше, чем Марк и Сторма, вместе взятые. Джон, как заправский зулус, немедленно принял на ее спине положение лягушки. Девчонка сделала перед Стормой книксен и вместе со своими сестрами засеменила прочь, унося Джона в сказочную страну, где обитали исключительно его товарищи по бесконечным и самым разнообразным и увлекательным играм.

На третий день Сторма стала делать наброски, а к концу первой недели взяла на себя руководство домашним хозяйством по системе, которую Марк прозвал «комфортабельным хаосом», порой сменявшейся короткими периодами «ада кромешного».