– Поднимайся, дура… – зло и испуганно окликает её тот.

Он не успел договорить, буквально из ниоткуда появился гудящий камаз, и Варя исчезла под ним…

Под глухой хруст позвоночника Влас проснулся, и от резкой попытки подняться с шумом свалился на пол.

Темнота, глубокая ночь. Поезд мчит, ловя окнами лишь редкие огоньки фонарей. Влас двигается наощупь в сторону тридцать второго места – туда, где лежит Варя.

Нашёл. Спит крепко. Он провёл руко      й по спине, накрытой тонкой простынёй, вдоль позвонков: как же хорошо, что они вместе, они целы.

Влас аккуратно прилёг на край матраса, прижавшись к Варе, повторил её контуры своими, более грубыми. Вплёлся пальцами в тонкую паучью руку, а она еле заметно их сжала. Кажется, они никогда не признавались друг другу в любви вслух. Они просто всепоглощающе любили.

––

«А девушка за тем столиком красива», – думал Христофоров, сидя в гордом одиночестве в полупустом баре. Завтра должны вернуться Влас с Варей, после них – Крас и самым последним, за день до начала учёбы – Лепс. И сейчас, как всегда бывало в преддверии нового учебного года, у Димы начиналась предосенняя сублимация, именуемая остальными как летняя печалька.

Он думал о том, как всё изменилось за этот год. Так бывает: становишься тем, кем совсем не собирался. В принципе быть человеком-ветром ему нравилось, и даже сейчас, когда мозг заполнило великое множество сокровенных мыслей, задняя извилина Хриса была занята брюнеткой за столиком у окна.

«Ничего такая, – думал он. – Но вот ресницы были лишними. И носогубка38 тоже скорее всего не своя».