Какой бы жестокой и диктаторской ни являлась советская система, она не была “тоталитарной”. Этот термин стал популярен среди критиков коммунизма после Второй мировой войны, хотя был придуман еще в 1920‐е годы итальянскими фашистами для обозначения собственных целей. Первоначально он использовался почти исключительно для критики итальянского фашизма и немецкого национал-социализма. Тоталитаризм стремился к созданию всеобъемлющей централизованной системы, которая не только навязывала абсолютный физический контроль своему населению, но, благодаря монополии на пропаганду и обучение, фактически заставляла людей принимать ее ценности как свои собственные. Роман “1984” Джорджа Оруэлла (опубликованный в 1949 году) наиболее ярко выражает западное представление о тоталитарном обществе: подвергнутые идеологической обработке массы под бдительным оком “большого брата”, с которым не согласны лишь редкие одиночки.

Безусловно, именно к такому обществу стремился Сталин, хотя Ленин и другие старые большевики, не говоря уже о Марксе, отвергли бы его планы с негодованием. В той мере, в какой это общество было направлено на обожествление вождя (что позднее скромно назвали “культом личности”) или, по крайней мере, на то, чтобы представить его средоточием всех достоинств, оно добилось определенных результатов, высмеянных Оруэллом в своей книге. Как ни парадоксально, абсолютная власть Сталина при этом не играла особой роли. Воинствующие коммунисты за пределами социалистических стран, по‐настоящему горевавшие, узнав о его смерти в 1953 году (таких было немало), были добровольными адептами движения, символом и вдохновителем которого они считали Сталина. В отличие от большинства иностранцев, все русские хорошо знали, скольких жертв требовало построение такого общества. Однако хотя бы потому, что Сталин являлся могущественным и легитимным правителем русских земель и их преобразователем, он в какой‐то мере был представителем русского народа, в последнее время – как лидер страны во время войны, ставшей подлинно национальной как минимум для великороссов.

Во всех остальных отношениях эта система не была тоталитарной, что вызывает большие сомнения в пригодности этого термина. Она не добилась контроля над мыслями граждан, не говоря уже о том, чтобы заставлять их менять свои убеждения, и, напротив, в огромной степени деполитизировала население. Официальная доктрина марксизма-ленинизма фактически не затрагивала сознания большинства людей, поскольку не имела к ним явного отношения, за исключением тех, кто делал карьеру, где требовались подобные эзотерические знания. Когда на площади Маркса в Будапеште людям, прожившим сорок лет в стране марксизма, задали вопрос, кто такой Карл Маркс, ответ был следующим: