И все‐таки сближение Кастро с коммунистами оказалось неизбежным. Во-первых, коммунизм был общей социал-революционной идеологией потенциальных сторонников вооруженных восстаний. Второй причиной стала яростная антикоммунистическая политика США времен сенатора Маккарти, побудившая повстанцев Латинской Америки, и без того ненавидевших империализм, еще более благосклонно отнестись к Марксу. “Холодная война” довершила дело. И коль скоро новый режим враждовал с США (а это было неизбежно, в частности из‐за угрозы американским инвестициям, вложенным в кубинскую экономику), он мог с полной уверенностью рассчитывать на симпатию и поддержку со стороны главного противника американцев. К тому же предложенная Кастро управленческая методика, а именно неофициальные выступления перед миллионами слушателей, совершенно не годилась для руководства даже такой маленькой страной, как Куба, в течение сколько‐нибудь длительного времени. Даже популизм нуждается в организации. Коммунистическая партия оказалась единственной партией на стороне революционеров, способной эту организацию обеспечить. Кастро и коммунисты нуждались друг в друге, и это соединило их. Впрочем, к марту 1960 года, гораздо раньше, чем Кастро решил, что Куба станет социалистической, а сам он – коммунистом, хотя и на свой лад, США уже считали его коммунистом, а ЦРУ получило приказ свергнуть его режим (Thomas, 1971, р. 1271). В 1961 году в заливе Свиней американская разведка предприняла неудачную попытку сделать это. Но коммунистическая Куба выстояла – в семидесяти километрах от Флориды, ослабленная экономической блокадой США и все более зависимая от СССР.
Трудно представить себе революцию, способную сильнее вдохновить левых на Западе и в развитых странах в конце десятилетия глобального консерватизма; революцию, которая была бы лучшей рекламой партизанской войны. У кубинской революции и вправду было для этого все: романтика и яростные бои в горах под началом студенческих вожаков с их юношеским бескорыстием – самым старшим из них едва за тридцать; народное ликование в тропическом раю, пульсирующем в ритме румбы. Более того, такую революцию могли приветствовать все революционеры левых убеждений.
И действительно, кубинскую революцию поддержали многие критики проводимой СССР политики мирного сосуществования с капиталистическими странами. Пример Кастро вдохновил воинствующих интеллектуалов Латинской Америки, где пальцы всегда на курке и в чести бескорыстная храбрость, особенно вкупе с пафосными жестами. С Кубы искры восстания перекинулись на весь континент. Его вдохновлял Че Гевара, вождь панамериканской революции, мечтавший о “втором, третьем, четвертом Вьетнаме”. А нужную идеологию выработал блестящий молодой француз (кто же еще?): он систематизировал мысль о том, что в странах, созревших для революции, достаточно импортировать небольшие группы вооруженных повстанцев в подходящие горы, где они создадут “очаги”