Однако Ливан с его стойкими горцами-друзами и маронитами заслужил иное отношение. Соображения целесообразности потребовали признать местных феодалов, тем более что реальная опасность исходила из Египта и Персии. Находясь в Дамаске, Селим принял делегацию ливанских эмиров во главе с Фахр ад-Дином I аль-Маани из Шуфа, Джамаль ад-Дином ат-Танухи из Гарба и Ассафом ат-Туркумани из Кисравана. Фахр ад-Дин, который, по словам ливанского летописца, так советовал своим людям на поле Мардж Дабик: «Давайте подождем и посмотрим, на чьей стороне будет победа, а затем присоединимся к ней», теперь предстал перед османским султаном, поцеловал землю и произнес весьма красноречивую молитву:

«О Господь, продли жизнь того, кого ты избрал управлять твоими владениями, сделал преемником (халифом) твоего завета, наделил властью над верующими в тебя и твоей землею и кому ты доверил повеления и постановления; того, кто хранит твой светозарный закон, вождя чистого и победоносного народа, нашего господина и распорядителя милостей, повелителя правоверных.»

Впечатленный его красноречием и кажущейся искренностью, Селим подтвердил феодальные владения Фахр ад-Дина и других ливанских эмиров, предоставил им те же автономные привилегии, которыми пользовались мамлюки, и наложил на них сравнительно небольшую дань. Фахр ад-Дина признали главным вождем горы (султан аль-барр). После этого османские султаны вели дела со своими ливанскими вассалами либо напрямую, либо через соседнего сирийского вали. Как правило, эти вассалы действовали независимо, передавали вотчины своим потомкам, не шли на военную службу к султану, распоряжались жизнью и смертью своих подданных, взимали налоги и пошлины, а иногда даже заключали договоры с иностранными державами.

Аль-Газали продемонстрировал свою лояльность новому режиму, арестовав вождей Аль-Гарба – Бухтуридов из клана Танух, которые оставались верными мамлюкам, и заточив их в цитадели Дамаска. Он обезглавил Ибн аль-Ханаша, арабского вождя Сидона и Бекаа, отказавшегося подчиниться, и Ибн аль-Харфуша, главу шиитского рода в Бекаа, и послал их головы вместе с головами других бедуинов с горы Наблус, в Константинополь. Однако предавший своих старых хозяев не мог долго хранить верность новым. Воспользовавшись смертью Селима в 1520 году, альГазали провозгласил себя в мечети Омейядов независимым правителем, взяв титул аль-Малик аль-Ашраф («Возвышеннейший царь»), чеканил монеты под своим именем и пытался уговорить Хайр-бея, которого Селим наградил властью наместника над Египтом, последовать его примеру. Но Алеппо не оказал открытой поддержки аль-Газали, и Сулейман выслал против него войска, которые 27 января 1521 года разгромили сирийских повстанцев и убили аль-Газали в Аль-Кабуне, недалеко от Дамаска. На сирийскую столицу и ее окрестности обрушилась столь суровая кара, что с ней не сравнится даже разорение, произведенное в ней Тимуром. Около трети города и окружающих деревень были стерты с лица земли. С тех пор само имя янычар в сирийском сознании стало неразрывно связано с разрушением и террором.