Монастырю Кузхайя в Ливане посчастливилось стать местом первой типографии на арабском Востоке. В 1610 году из-под печатного станка – откуда взявшегося, неизвестно, возможно, привезенного из Рима одним из вышеупомянутых ливанских деятелей – вышли псалмы на сирийском и арабском языках, отпечатанные сирийским алфавитом. Марониты тогда еще говорили по-сирийски, о чем свидетельствуют путешественники и жившие там европейцы. Д’Арвье, посетивший Северный Ливан в 1660 году, сообщает, что епископ Ихдина в совершенстве владел арабским и сирийским языками. К концу века сирийский как разговорный язык, вероятно, был уже мертв. Вольней четырежды наводил справки и пришел к выводу, что он остался всего лишь в двух деревнях Антиливана, в одной из которых на нем говорят до сих пор.

Первая на Востоке арабская типография, печатавшая арабские шрифты, появилась в 1702 году в Алеппо по инициативе патриарха Афанасия ад-Даббаса, который колебался между православием и католицизмом. Возможно, станок доставили из Валахии, а литеры отлил Абдулла Захир, который переехал в ливанский Эш-Шувайр, где в 1733 году основал новую типографию. В числе первых отпечатанных в Алеппо книг были Евангелия (1708). Их происхождение также окутано тайной. Типография в Алеппо была открыта через 188 лет после арабской типографии в Фано, Италия, первой в мире типографии, работавшей с арабскими литерами. Эта итальянская типография возникла, вероятно, в интересах Ватикана и, возможно, была прародительницей алеппской. За ними последовали и другие ливанские типографии. Они в основном выпускали религиозные и филологические сочинения в дополнение работы образовательных учреждений. Медленно, но верно подготавливалось начало новой культурной жизни.

Глава 49 Мааны и Шехабы: повелители Ливана

Глава 49

Мааны и Шехабы: повелители Ливана

Подготовительное культурное влияние Запада на Сирию, о чем мы говорили в предыдущей главе, и превращение Ливана в отдельную политическую единицу, о чем мы будем говорить в этой, – вот два наиболее значимых события периода Османской империи. Вокруг этих двух фактов и общих злоупотреблений османского режима можно сгруппировать большинство событий в истории всего этого периода.

После османского завоевания Мааны стали постепенно сменять Танухов в качестве хозяина центрального и Южного Ливана. К северу от них находились Ассафы, главу которых султан Селим поставил править Кисраваном, прибавив к нему Джубайль. Пика своего могущества клан Ассаф достиг в годы долгого правления эмира Мансура (1522–1580), власть которого простиралась от Бейрута до Арки, что севернее Триполи. Столицей Ассафов был Газир, где до сих пор можно видеть остатки некоторых построек того времени. В 1590 году политическое наследие этого рода перешло к его соперникам бану Сайфа (Сифа?) из Триполи, на котором лежит ответственность за убийство последнего правителя из Ассафидов. Клан Сайфа имел курдское происхождение. В таких феодальных кланах главный эмир обычно делил владения между подвластными эмирами, мукаддамами (вождями) или шейхами. Например, Шехабам, преемникам Маанов, в начале XVIII века подчинялись Джанбалаты, правившие в Шуфе, Абуль-Ламы в Матне, Танухи в Верхнем Гарбе, Арисланы в Нижнем Гарбе и Хазины в Кисраване. Что касается маронитов, то у них были свои мукаддамы, одна из функций которых заключалась в сборе и передаче дани, причитающейся османскому правительству. Видными мукаддамами были Башарри, Батрун и Джубайль. Будучи друзами и маронитами, ливанцы в основном подчинялись собственным законам, а управляли ими религиозные главы соответствующих общин в рамках системы миллетов.