Но даже дешевых обедов не всегда хватало. И потому иногда советских артистов организаторы гастролей подкармливали за свой счет, чтобы они дотянули до конца поездки и не «откинули копыта». Так было на гастролях Кировского театра в Чехословакии, когда местное правительство кормило всех бесплатными завтраками. И это воспринималось как должное. В других случаях необходимость платить огорчала гастролеров. После того как в 1969 году в Париже в опере «Борис Годунов» советский хор заголосил с воздетыми к небу руками: «Батюшка царь, Христа ради, подай нам хлеба! Хлеба!.. Хлеба подай нам!» и бухнулся в ноги, то «в подвале театра организовали нечто вроде походно-полевой кухни, куда с тех пор и обязаны были ходить обедать все участники гастролей, — рассказывает Галина Вишневская. — И это было бы прекрасно. Но (ай, как нехорошо! — А. В.) французы брали за обеды деньги — пять долларов в день, то есть половину дохода советских артистов, к их большому разочарованию. Но какого труда стоило найти повара, который согласился бы на эти деньги умудриться два раза в день наполнять 400 голодных ртов артистов великодержавного прославленного Большого театра! Мы со Славой жили отдельно от театра и ни разу не отведали его кулинарии. Но однажды, спустившись в подвал театра, получили полное впечатление, что попали в столовую для безработных и бездомных — на столах так же были груды хлеба и огромные миски супа. А Гранд-опера ломилась от публики, билеты купить было невозможно, и советское посольство, уж не знаю, наличными в мешках или чеками, выгребало из Франции валюту. В Италии было проще. Туда наш театр приезжал по обмену с Ла Скала, и поэтому как мы их в Москве, так и они нас в Милане кормили бесплатно».

«Отдельно от театра» — это очень интересная подробность — в комфортабельных апартаментах. Как и положено народным артистам СССР. И питались, видать, в мишленовском ресторане. Спасибо Галине Павловне за правду, а то иногда, читая ее надрывные впечатления о советской жизни, плакать хочется от сочувствия[133].

А на тех гастролях 1969 года в Гранд-опера Вишневскую критики нарекли «советской Каллас» (но не на каждую Каллас найдется свой Онассис!). Сама же греческая примадонна прилетела спецрейсом из Италии поприсутствовать на репетиции «Евгения Онегина», за пультом стоял Ростропович, в зале — товарищ Фурцева. Как подметила газета «Франс суар» 25 декабря 1969 года, Фурцева, одетая в манто из астраханских соболей, пригласила Марию Каллас в Москву. И она приехала в следующем, 1970 году для участия в жюри очередного Конкурса им. П. И. Чайковского. Но в Большом не спела, вероятно, не нашли для нее подходящей роли. Что касается благодарности от советских гастролеров за обеды в парижской опере, то она не заставила себя ждать: артисты Большого театра, прощаясь с Гранд-опера, подарили французским коллегам по значку с кучерявым Ильичом. Эта оригинальная идея пришла на ум парткому театра — привезти с собой из Москвы 400 октябрятских звездочек.