– Точно, старик, – сказала Ребекка, наливая горилку себе и панночке, – божья воля – даже на то, чтоб я вышла замуж за чёрта и всех вас тут уничтожила!

– Я возьму тебя в жёны, я! – запротестовал Дорош, к которому ясность разума возвращалась всегда с неслыханной быстротою, – а если чёрт мне в том помешает, то я ему срублю голову своей саблей!

И в подтверждение своих слов казак схватил кочергу, так как его сабля осталась дома. Ребекка дерзко расхохоталась.

– Старый дурак! Чёрт тебя мизинцем раздавит!

– А я его застрелю, – прогудел Дорош, – у меня – ружьё! И два пистолета! Татар стрелял, ляхов стрелял, турок – значит, и в чёрта не промахнусь! По-твоему, чёрт увёртливее татарина?

– Полно, полно, Дорош, – опять занялся ремеслом своим утешитель, – зачем ты Бога гневишь? У тебя есть жинка. На кой вторая тебе нужна? Ты уж весь седой!

Дорош не нашёлся сразу, что возразить, но на всякий случай заткнул кочергу за пояс и опять начал есть холодец. Тем временем, бабы что-то наперебой говорили панночке, отбирая у неё штоф, а она вопила:

– Не сметь! Я – одна, одна у сотника дочь, и всё здесь – моё!

– И моё, моё! – вопила Ребекка, – я – жена чёрта!

Отчаявшись успокоить панночку, бабы выгнали хлопцев, чтоб не случилось греха. Микитку оставили, так как знали, что он – дурак во всём, кроме музыки и собак. Утешитель также вскоре покинул трапезную, напомнив всем напоследок, что на всё – божья воля. К моменту его ухода панночка возлежала на середине стола, сложив руки, и говорила, что умерла она, а вовсе и не Маришка, и чтоб ей дали свечу. Остальные пили, слушая жаркий спор Ребекки с Дорошем. Дорош твердил, что у чёрта жён быть не может, жидовка брешет. Ребекка же, стуча по столу кулаком, орала, что вот когда у его, Дороша, жены родится дитё с рогами, станет понятно, кто из них прав. Этот спор был прерван попом, внезапно явившимся. Увидав его, Ребекка поспешно вынула кочергу из-за кушака у Дороша. Однако, поп был настроен миролюбиво. Лишь обругав Ребекку матерной бранью, он выпил штоф, благословил панночку, взял у бабы горшок с галушками и убрался. Тотчас после его ухода заговорил Явтух. Он сказал:

– Может быть жена и у чёрта. Но на жидовке чёрт не женится никогда. Разве он дурак – губить свою душу!

– А ты когда-нибудь видел чёрта, дядька Явтух? – спросила одна из баб, самая молоденькая. Явтух отвечал, пригладив усы:

– Как не видеть, видел! Самый обыкновенный казак. Вот только глаза – чёрные-пречёрные, да нос длинный. Ещё длиннее, чем у этой жидовки!

– То был не чёрт, – объявил Дорош, зачем-то всем подмигнув с ухмылкою. Явтух даже и не взглянул на него.