– Моя красавица! Я могу сделать всё, о чём ты попросишь.

– Сделай из меня ведьму, – сказала панночка, повернувшись лицом к тому, кто с нею заговорил.

Глава четырнадцатая

Глава четырнадцатая

В хутор панночка вошла затемно. У колодца она разделась, и, вымывшись хорошенько, пошлёпала домой голая, благо что никто в хуторе после ночных поминок ещё даже и не думал вставать. Спала и Ребекка, свернувшись под одеялом. Из-под кровати виднелась рукоять шпаги. Микитки не было. Но им пахло. Панночка усмехнулась и улеглась к Ребекке. Та обняла её, что-то нежно пробормотав спросонок.

Встали они к обеду. Тут только панночка обратила внимание на припухшие губки своей подруги, но ничего по этому поводу не сказала. Они поели, болтая о всякой всячине, и взялись за скрипки. Панночка удивительно хорошо отыграла гаммы и попросила дать ей какую-нибудь мелодию.

– А давай разучим Венгерский танец, – предложила Ребекка, и, вскинув скрипку, сыграла быстрый мотивчик. Панночка согласилась. И так они занимались, пока не принесли ужин. Под конец трапезы пришла прачка, чтобы забрать бельё Лизы и Ребекки. При виде Лизиной юбки, рубашки и безрукавки, покрытых грязью, она вскричала:

– Тю, панночка! Ты в канаве, что ль, ночевала?

– А ты – на псарне, с Микиткой? – не удержалась панночка, – псиной прёт за версту!

На лице Ребекки не дрогнул ни один мускул. Баба ушла, обнюхивая себя. Когда дверь за нею закрылась, панночка тихо-тихо спросила:

– Скажи, Ребекка, зачем я тебе нужна?

В раскосых глазах Ребекки, которая, закусив губу, обмакивала вареник в миску с густой сметаною, промелькнуло нечто вроде досады. Вопрос, казалось, врасплох её не застал.

– Я тебя люблю, – сказала она.

– И что, сильно любишь?

– Да, очень сильно.

– А ты кого-нибудь любишь больше меня?

– Никого. Клянусь.

Панночка кивнула.

– Я тоже сильно тебя люблю, несмотря на то, что ты – лопоухая, длинноносая и над всеми всегда смеёшься. Я никогда не буду тебя обманывать.