– Пошто изводишь ты племя наше, великий князь? – вскричал другой старец, ударив по земле посохом и сверкнув глазами из-под густых бровей, – детишки и бабы хлеб убирали, а мужики охотились, чтоб успеть оброки тебе собрать! Три четверти урожая на полях сгнило! Зимой от голода все помрём!

– Три хутора уже вымерло, – подал голос третий старик, – давай слабину, а не то на следующий год тебе вправду не с кого будет собирать дань!

Святослав задумался.

– Пожалей их, князь, – сказала Роксана, гладя по шее свою чубарую кобылицу.

– Кого жалеть-то? – крикнул Сигурд, поднявшись на стременах, – здешние леса кишат зверем! Князь, погляди – волки жирные, будто свиньи! Шесть вепрей враз твои псы загнали. Надо древлянам поменьше пить, тогда урожай у них гнить не будет! И погреба наполнятся мясом заместо браги.

– Мало кому из древлян вкус браги знаком, – прервал воеводу второй старик, – живём в лесах непролазных, среди болот и глубоких рек! Торговли почти ни с кем не ведём. Какое тут пить? Запьёшь – семья вымрет.

К князю подъехал Свенельд. Он громко сказал:

– Святослав, не щади древлян! На них – кровь твоего отца.

– На тебе, Свенельд, на тебе! – в один голос взвыли трое древлян, подняв свои посохи. Самый ветхий старец прибавил:

– Лишь на тебе! Ты раздул в нём жадность. Не мучай племя древлянское, Святослав! Прогневишь богов!

– Не грозите мне, – сказал князь, и, вздыбив коня, направил его к тропе через лес, по которой шли старики. Те едва успели посторониться. Минуя их, Святослав прибавил, – через шесть дней мои тиуны приедут за данью в Овруч. Кабаньи туши вам оставляю!

Спутники Святослава, пришпоривая коней, последовали за князем. Тропа была широка. Святослав гнал лошадь крупною рысью. Роксана ехала рядом с ним. Свита растянулась на полторы версты. Последними двигались доезжачие, бросив кабаньи туши на поле. Неутомимые псы неслись с двух сторон отряда, и раны их зализывал ветер.

Лес вскоре расступился, и показался Овруч – бревенчатый городок, окопанный рвом. Со всех сторон от него темнели глухие чащи.

– Да, далеко забрались мы, – сказал Лидул Калокиру, будто и не было у них ссоры. Не доехав до Овруча, повернули к закату солнца. Тропы сквозь лес в этом направлении не было. Пришлось ехать медленным шагом, склоняясь к шеям коней, дабы уберечься от сучьев.

– Ох, не залезть бы в большие топи древлянские, – продолжал нагнетать тревогу Лидул, – ведь мы гнались за волками другим путём, по ручьям каким-то!

– В древлянских топях нам будет верная смерть, – вздохнула Роксана. Но доезжачие, у которых князь испросил совета, ведали путь промеж больших топей. Вскоре они начались, проклятые, и пришлось перейти на медленный шаг. Несмотря на то, что тропы были извилисты и почти неприметны, ни один конь не запачкал ноги выше колена. За двадцать часов пути охотники не увидели ни одного селенья и не встретили ни одного человека. Глубокой ночью они набрели, наконец, на киевскую дорогу и поскакали по ней с предельной для утомившихся лошадей быстротой. Через час дорога, к счастью, пошла под крутой уклон. В белёсых лучах рассвета князь и его попутчики увидали с большой горы, омываемой речкой Лыбедью, Днепр и Киев.