– Ты видел её могилу?

– Да. Меня к ней водил Никифор Эротик. И проститутки ходили с нами.

– А говорил ты с врачом, который давал ей снадобье? То, последнее?

– Да, – произнёс Гийом, помолчав, – это личный врач Феофано. Я её видел, кстати. Врач убеждён, что Мари была отравлена сложным ядом. Ни этот врач, ни его помощники, ни коллеги из разных стран не смогли понять, что это за яд, и выбрать противоядие от него. По словам Рагнара, они проделали всё, чтоб спасти Мари. Не делали только кровопускание, ибо девушка была чересчур слаба.

– Знаю я, чья это работа, – проговорил Иоанн, ударив себя ладонями по коленям, – только арабы умеют делать такие яды! Они убили Мари, и я их за это всех уничтожу! Всех до последнего, кроме девушек и детей, клянусь Иисусом! Камня на камне я не оставлю ни от Дамаска, ни от Багдада, ни от Магреба, ни от Каира, ни от Антиохии! Всё, конец!

– Какой им был смысл её убивать? – возразил Гийом, – она им была нужна как заложница.

– Да, но Джафар хотел, чтобы я задержался в Константинополе на как можно большее время. Это дало бы ему возможность здесь погубить Роксану! И он велел отравить Мари – но не насмерть, а так, чтоб она болела месяц-другой. Судя по всему, исполнители чуть ошиблись в своих расчётах.

– И сам Джафар немного ошибся, – заметил Франк, – ты её оставил. Больную.

– Убей меня своей саблей, но не словами, – вымолвил Иоанн, стиснув кулаки, – но прежде скажи мне, ты отыскал её дочку?

– Нет. Клянусь тебе – я тряс каждого, кто мог что-нибудь знать об этом ребёнке, но ничего не добился. Трясти, поверь, я умею. Думаю, что ребёнок тоже погиб.

– Тем хуже, – пробормотал Калокир, хрустнув пальцами, – о, каким я был идиотом, когда считал, что Мари использует Логофет! Разве он посмел бы так обходиться со мной и с ней? На это способны только лишь звери в образе человеческом! Смерть им, смерть!

– У меня для тебя письмо, Иоанн, – вдруг сказал Гийом, как будто сию минуту вспомнив о том, что прибыл к Патрикию не с пустыми руками. Вытащив из кармана синий конверт с сургучной печатью красного цвета, он протянул его Калокиру. Тот вскрыл конверт, достал из него пергамент, сложенный вчетверо, развернул его и прочёл шесть строк, начертанных снова арабской вязью:

«Любимый мой! Умоляю, прости меня. Эта девушка умерла. Я была не в силах помешать им. Клянусь, не в силах! Я счастлива, что жив ты. Береги себя. Береги меня. Береги меня! Целую твои прекрасные руки. Фея.»

– Она просила мне что-нибудь передать на словах? – спросил Иоанн, опустив послание.

– Да. Просила сказать, что твой посланный ей понравился.