На берегу речушки он кое-как слез с коня. Весь берег зарос травой. С помощью Роксаны Рагдай улёгся ничком прямо над водой и припал к ней ртом, руками раздвинув стебли осоки. Вода была ледяная. Жажда была настоящей пыткой. Вино её только разожгло. Напившись до тошноты, Рагдай хорошенько умыл лицо и велел Роксане стянуть с него сапоги. Она это сделала. С трудом встав, он поднялся на чуть более высокий берег. Там он присел на обрывчике, закатал штаны до колен и погрузил ноги в быструю воду. Роксана молча последовала за ним. И она стояла возле него, словно изваяние. Точно так же стояла она когда-то и около Святослава, пока он ел, сидя за столом.

Прошло полчаса. Рагдай наслаждался утренними лучами солнышка, ледяной прохладой воды и полным покоем. Молчать можно было долго. Но он сказал, шевельнув плечом:

– Кровь остановилась.

– Тогда давай я сниму повязку с тебя и промою рану, потом ещё раз перевяжу, – послышался за спиной её тихий голос.

– Не нужно, царапина пустяковая. Лишний раз её трогать нечего. Заживёт.

– Но ты весь в крови! Тебе обязательно нужно вымыться!

– Чуть попозже.

Она внезапно села с ним рядом и начала бултыхать по воде ногами, обутыми в сапоги. Глядя вдаль, спросила:

– Ты повезёшь меня в Киев?

– Да.

– К Святославу?

– Да.

– А зачем?

Эти три вопроса и мрачный тон, каким они были заданы, не особенно удивили Рагдая. Но он задумался. Женщина, сиротливо сидевшая рядом с ним, была ему незнакома. Что с нею произошло за пятнадцать месяцев? Кто теперь для неё Равул, кем стал Святослав? И что в её сердце осталось от прежней веры во всемогущего Бога, который спас всех людей ценой своей жизни? Об этом можно было только гадать.

Роксана нисколько не подурнела за этот страшный для неё год. Да, не подурнела, но изменилась. Она стала ещё тоньше. Взгляд её потускнел. И тут Рагдай вспомнил, какими ясными, гордыми и пугающими глазами она встречала его когда-то. Ими, по уверению многих, божественная Роксана умела оживлять камни. А что же было теперь? Да, гордость осталась. Но вместо блеска на ней была чернота. Это была гордость лисицы, в нору которой протискивается целая свора собак. Милости ждать нечего, так зачем ещё унижаться? И если бы не эта затравленность, у Рагдая было бы очень большое желание отомстить египтянке за её прежнюю к нему ненависть. Нет, он бы даже пальцем её не тронул. Он просто не замечал бы её и повёз бы в Киев на привязи, как овцу. Но её глаза кричали о том, что она уже приняла на себя слишком много мести.

– Не хочешь ты к Святославу ехать? – спросил Рагдай.

– Не хочу.