И снова, как часто случалось в прошлом, министры Константина уговаривали его покинуть столицу, пока еще есть время, и возглавить византийское правительство в изгнании в Морее, пока он не сможет отвоевать город, как это сделал Михаил Палеолог почти два столетия назад. Измотанный император потерял сознание, пока они говорили; но придя в себя, он был решителен, как и прежде: это его город и его народ, и он не может их покинуть.

26 мая султан провел военный совет. Он объявил, что осада продолжалась достаточно долго и пришло время для последней атаки. Весь следующий день шли приготовления, а второй день посвятили молитвам и отдыху. Атака должна была начаться рано утром во вторник 29 мая. Турки не пытались скрыть свои планы от защитников. В течение следующих 36 часов подготовительные работы шли без остановки; ночью турки разжигали огромные костры, чтобы солдатам было легче трудиться, а барабаны и трубы призывали их прикладывать еще больше усилий. На рассвете 28 мая внезапно настала тишина. Пока люди Мехмеда II готовились к завтрашнему дню, сам он отправился инспектировать позиции и вернулся лишь поздним вечером, чтобы тоже отдохнуть.

В этот последний в истории империи понедельник все в городе забыли о ссорах и разногласиях. Работа на стенах продолжалась как обычно, но все остальные жители Константинополя собрались на последнюю всеобщую молитву о заступничестве. Под звон колоколов самые почитаемые иконы и самые ценные реликвии вынесли из храмов и понесли в длинной, спонтанно собравшейся процессии, которая шла по улицам вдоль всех городских стен, останавливаясь для особых молитв в тех местах, где артиллерия султана могла сосредоточить огонь. Когда процессия завершилась, император в последний раз собрал своих командующих. Вначале он обратился к греческим подданным, сказав, что есть четыре великие ценности, за которые человек должен быть готов умереть: вера, страна, семья и государь. Сейчас они должны приготовиться отдать жизнь за все четыре. Итальянцев он поблагодарил за все, что они сделали, и уверил их в своей любви и доверии. Они и греки стали единым народом; с Божьей помощью они победят.

Наступили сумерки. Люди со всего города шли к храму Святой Софии. В течение последних пяти месяцев греки избегали входить в этот собор, считая его оскверненным латинскими богослужениями, которые не может принять ни один достойный византиец. В ту ночь литургические разногласия были забыты; Святая София как ни одна другая церковь служила духовным центром Византии, и в решающий момент люди могли пойти только туда.