– Я знал, что он не пойдет с нами, – сказал художник. – Длинное Копье не берет в рот ни капли спиртного и обходит стороной трактиры и салуны. Это его принцип. Слишком многих его собратьев погубила огненная вода.

– Он из племени сиу? – поинтересовался Джо.

– Нет, он шайенн. Я лично добился его освобождения из резервации, и с тех пор он – мой неизменный спутник.

Поскольку в этой глуши не было других развлечений, по вечерам все собирались в новом бараке-салуне. Официанты и сам хозяин сновали между столами, обслуживая клиентов. Многие уже были навеселе. Играла музыка, и танцовщица на минуту показалась на сцене, давая понять гостям, что позже намерена развлечь их своим искусством.

Художник озирался по сторонам, по привычке выбирая интересные характеры и типажи. Но то ли из-за усталости, то ли из-за убожества обстановки в сочетании с плохой музыкой, облаками табачного дыма и запахом пива все в его глазах слилось в какую-то пеструю безликую картину, на которой он не находил ни одного лица, ни одного образа, заслуживающего внимания.

Джо Браун, напротив, был радостно оживлен.

– Вы слишком долго здесь не были, – сказал он Моррису. – Поэтому на вас так удручающе действуют все эти перемены. Стряхните с себя паутину воспоминаний!

– Я много лет страдал болезнью желудка. Но вы правы, перемены слишком разительны. Когда-то в этих местах меня угощал в своем вигваме бизоньим мясом Топ, который тогда еще был вождем и носил имя Маттотаупа, и вокруг звучали флейты… А сейчас я сижу в деревянном бараке, насквозь провонявшем водкой, сам пью бренди и какой-то бездарный скрипач терзает мой слух жалким пиликаньем.

– Можно посмотреть на все это иначе, с точки зрения моего личного опыта, – ответил Джо с улыбкой, от которой его складки у рта проступили еще отчетливей. – Когда-то мои товарищи падали здесь замертво, сраженные бесшумными стрелами воинов Тачунки-Витко, сейчас я сам убиваю себя пивом и бренди, которого, пожалуй, закажу еще. Кстати, вигвамы и бизоны в этих краях существуют до сих пор. Это суровая, бесплодная земля, где нет ничего, кроме пыли, и желающих отнимать ее у индейцев пока что не слишком много. Железная дорога – всего лишь узенькая полоска цивилизации, прорезавшая эту девственную пустыню.

– Да, это я уже слышал. И хочу попытаться запечатлеть своей кистью хотя бы часть древних нравов и обычаев исконных хозяев этой земли, прежде чем они окончательно исчезнут.

– Ну что ж, это мирное и похвальное занятие… Эй! – крикнул Браун официанту, но, поскольку тот был занят, вместо него к ним подошла девушка: