– Ложись, засранцы, мать вашу за ногу! – гаркнул Срамословец. – Хотите, чтоб вам яйца поотрывало?

Мальчишки вмиг распластались по земле. Раджу казалось, что язык его превратился в наждак, еще никогда в жизни так не хотелось пить. Дрожащими руками он схватил флягу и охнул: из-за неплотно заткнутой пробки вся вода вытекла.

– Ни капельки не осталось! – взвыл Раджу.

Лежавший рядом Дики уже осушил свою флягу. Он порывисто вскочил на ноги.

– Не ной, мля! Сейчас залью у водоноса.

Дики рванул с места, но через пару шагов вдруг замер, мгновенье постоял навытяжку, а затем медленно повалился набок.

– Дики! – вскрикнул Раджу. Он бросился к другу и схватил его за плечи: – Эй, ты чего?

Странно, распахнутые янтарные глаза Дики как будто смотрели мимо него.

– Что с тобой? – Раджу тряс друга. – Вставай, морда, вставай! Не время валять дурака!

Ответа не было. Раджу упал на неподвижное тело и обнял его.

– Пожалуйста, встань, Дики! Прошу, ответь, мля! Вставай!

Стрельба английских орудий шла крещендо, когда капитан Ми вернулся к своей роте и объявил: теперь атаку камеронианцев возглавит он.

Кесри видел, что командиру его неймется попасть в гущу боя; под огнем он держался с чрезмерной даже для него бесшабашностью, словно искал смерти.

– Поберегите себя, каптан-саиб.

Ми кивнул и под свист шрапнели зигзагами побежал обратно к скалистому выступу.

Лежа на каменистом склоне, Кесри слышал свое участившееся дыхание и чувствовал, как вспотели ладони, из которых едва не выскользнула Смуглая Бесс. Возникшая внутри пустота сперва удивила, а потом он понял, что это от страха сводит живот. Кесри зажмурился и ткнулся лицом в землю, чувствуя хрустящие на зубах песчинки.

Вдруг заныли старые раны, и тело превратилось в хранилище пережитых страданий. Однако ярче вспоминалась не жгучая боль от полученной в бою раны, но та сокрушительная мука на госпитальной койке, когда не можешь шевельнуться и делаешь под себя. Он не хотел вновь пройти через это, он не хотел умирать, да еще, как сейчас, неизвестно за что.

Рядом послышалось судорожное всхлипывание.

Кесри открыл глаза и увидел солдата, немногим моложе себя. Он вспомнил, что сипай этот, родом из горного района, отец целого выводка детей. О чем сейчас он думает? Вспоминает морозные вечера и тени от гор, окружавших его родную долину? Ясно, что он тоже охвачен страхом – вон, побелевшие губы, дрожащие руки, закатившиеся глаза. Еще немного, и он свернется калачиком, а потом, напрочь парализованный ужасом, не сможет встать по команде “В атаку”. Кесри доложит о нем капитану Ми, и трибунал наверняка приговорит труса к расстрелу. Но вина хавильдара Кесри Сингха будет не меньше, ибо его работа, его долг и судьба – всеми силами защищать своих солдат от любых напастей и даже, если надо, от них самих.