Туркополы[18] Ги де Лузиньяна, несколько сотен легковооруженных кавалеристов, шли впереди. Остальное войско двигалось отрядами, по бокам от конных рыцарей располагались жандармы. Я вместе с Ричардом и рыцарями двора ехал почти в самой середине колонны. За нами, понурив голову, со связанными руками, смотря в затылок друг другу, длинной вереницей брели сарацинские пленники — две тысячи шестьсот человек, несчастные и молчаливые.

С тяжестью на сердце я подумал: сознают ли они, что их ждет?

Ричард остановил нас посреди равнины. Это место поблизости от неприятельского лагеря, где мы столько раз встречались с Сафадином, было выбрано специально. Саладин не мог не замечать происходящего, как не мог не видеть своего носа.

Вероятно, он уже знал о нашем приходе. Не далее как в четверти мили сквозь знойное марево виднелись группы наблюдавших за нами мамлюков. Ричард спокойно отдал приказ развернуться в линию. Следовало подготовиться к отражению возможной атаки сарацин. Засновали гонцы, разнося указания. Эскадроны рыцарей остановили коней позади заслона из жандармов, изготовивших арбалеты. Все это происходило естественно, как бы само собой. Если бы я не смотрел на пленников, то никогда не подумал бы о грядущем ужасе. Но взгляд мой неизбежно обращался в их сторону. Я хотел оказаться в гостинице с Джоанной, хотел, чтобы этот день закончился и я никогда не вызывался быть добровольцем.

— Готовы?

Подъехал Рис вместе с другими оруженосцами. Вид у него был решительный, и я сказал себе, что будет подло бросить его. Кроме того, Богу стала бы известна моя трусость, так что исповедь и раскаяние в убийстве Генри не привели бы ни к чему. Эта мысль заставила мой язык зашевелиться.

— Да! — воскликнул я.

Я слез с Поммерса и передал поводья обретавшемуся неподалеку Филипу. Щит и шлем, в которых не было надобности, я положил там же, где остальные. Мы, добровольцы, собрались вместе. Де Дрюн, с глазами мутнее обычного, был наполовину пьян. Я ничего не сказал — половина жандармов пребывала в таком же состоянии. Эти люди пытаются притупить ужас внутри себя, решил я. Способ выглядел привлекательно, но я не выпил ни капли — хотел, чтобы правая рука была твердой и верной.

Нас насчитывалось полторы тысячи. Добрая половина участвовала в осаде Акры еще под началом Ги де Лузиньяна. Эти люди проливали кровь, терпели тяготы, видели, как бессчетное число их друзей и товарищей умирают от болезней или от руки врага. Еще четверть составляли рыцари воинствующих орденов, тамплиеров и госпитальеров, жаждавших отомстить за братьев, замученных Саладином после Хаттина. Остальные были солдатами Ричарда, по преимуществу жандармами, — и десятка два-три рыцарей вроде меня.