Я поймал себя на том, что лихорадочно грызу ноготь большого пальца. Ведь это были только те трудности, с которыми Ричарду приходилось иметь дело в Утремере. Дома дела тоже обстояли не лучшим образом. Мне не составляло труда представить, как Джон, стреляя змеиными глазками, встречается с Филиппом, строит козни и заговоры. И Фиц-Алдельм рядом с ним.

— Фердия, — послышался шепот.

Очнувшись от забытья, я посмотрел на короля. Глаза его были открыты, и, слава богу, взгляд был ясным.

— Вы проснулись, сир.

Печальная улыбка.

— Похоже, что так. Какой сегодня день?

Я на время задумался.

— Двадцать седьмое августа, сир.

— Я провалялся больше трех недель.

В голосе его сквозила досада.

— Да, сир.

— Ни одного из этих дней толком не помню, — сказал он и облизнул губы.

Я поднес к его рту кубок, всегда стоявший наготове.

— Глоток фруктового сока, сир?

— Выжатого из персиков и груш, присланных Саладином?

— Пусть так, сир. Снег растаял, но напиток еще холодный. Следующая поставка, как мне сказали, будет завтра.

Король сделал несколько небольших глотков, откинулся на подушку и закрыл глаза.

— Вкусно. Саладин — упрямая собака, но в любезности ему не откажешь.

— Воистину так, сир.

Тут Ричард был прав. Корзины прибывали каждые несколько дней, хотя снег приходилось везти с горы Хеброн, далеко на северо-востоке.