Рядом всплыл Жмуркин, на лбу у него извивался многоножный черный червяк, в волосах застряла тина.

– Ну, что? – спросил я.

– Ничего, – ответил Жмуркин. – Вроде никого.

Вокруг нас волновалась грязная бурая жижа, в которой весело копошилась мелкая болотная живность – жуки-плавунцы, мотыли и всяческие личинки безобразного вида. Бездонностью тут явно не пахло.

– Надо искать, он где-то здесь, – Жмуркин огляделся. – Если не найдем…

Ага, газеты, новостные ленты, «Твиттер», я представил, как раньше.

Ихние. «Юноша с ограниченными возможностями варварски брошен в русском болоте». «Бессердечие. RU».

Наши. «Глухонемой немец-калека утопился в бывшем скотомогильнике». «Немецкий дайвер загрызен пиявками». «Тритоны сжевали тевтона».

Плюс, разумеется, оргвыводы. За то, что у тебя утонул турист, по головке не погладят. Особенно если немец утонул. Ну, Пятахин бы утонул или пусть даже Жохова, никто бы и слова не сказал, мало ли их каждый год тонет? А тут европеец, носитель высокой культуры.

Мы стали нырять дальше, хотя это было омерзительно и страшно, я постоянно боялся наткнуться на бездыханную ногу Кассиуса-Болена. К тому же я умудрился хлебнуть этой малоприятной жижи, и теперь я представлял, что все эти шустрые рачки-бокоплавы и другие инфузории поселятся в моем организме и примутся весело там размножаться.

Вынырнул. И Жмуркин вынырнул тоже, с чем-то белым. С черепом. На черепе острели рога.

– Это что? – спросил я.

– Кажется, коза, – сказал Жмуркин и швырнул череп на берег. – Куда он делся-то…

– Плескаетесь? – ехидно осведомился появившийся Пятахин. – Жарко вам, видимо, бедолагам. Вчера мне позавидовали явно.

Пятахин стоял на берегу и наслаждался.

– Здорово смотритесь, – сказал Пятахин. – Я бы назвал это «Дурэмары навсегда». Жесткая быдлеска.

– Кретин! – сорвался Жмуркин. – Мы тут человека ищем!

– Человека? Тут? Странное место…

– Кассиус утонул! – рявкнул Жмуркин. – Вот в этом самом болоте! А ты…

– Какой Кассиус? Это глухонемой немец? Так он вон там в кустах переодевается. Он что, к вам нырнуть хочет? Зачем? А давайте я тоже залезу, жалко, Жоховой нету…