– Обморок, – заключил Гаджиев. – Легкий. Сейчас…

Он взял руку Александры, померил пульс.

– Все в порядке. Надо на веранду отвести и чай с сахаром…

В этот раз Дитер и Болен поняли все вполне себе, подхватили Александру под руки и повели к бараку. Она, правда, порывалась вернуться и выполнить высокие медицинские обязанности, но было видно, что как следует, хорошенько высечь Пятахина ей все-таки не под силу.

– Да, – Жмуркин высморкался. – Обмельчали немцы. Все-таки придется жребий кинуть.

Жмуркин достал из кармана коробок спичек, рассовал их между пальцами, протянул кулак мне.

– Это честно, – сказал Жмуркин. – И никаких споров. Кто вытянет короткую – тот и будет сечь. И давайте не усложнять.

Короткую вытянул Лаурыч.

– Не хочу! – Пятахин вскочил со скамейки. – Надо мной же потом весь город будет смеяться! Меня высек Скрайнев!

Лаурыч нахмурился.

– Так решил жребий, – напомнил Жмуркин. – И вообще, Пятахин, ты всех достал. Сегодня выходной, а мы весь день обсуждаем, как тебя правильно высечь. Сам виноват! Нечего было свинячью жратву трескать! Ложись! А если не хочешь, можешь сам себя высечь – правильно Устя говорит!

– А давайте его привяжем! – снова сказала Жохова.

Но Пятахин уже подчинился, покорно вернулся на скамью и свесил руки по сторонам. Лаурыч взял розги и неуверенно приблизился к топчану.

– Может, солью присыпать? – неуверенно спросил он у Жмуркина. – Для усиления?

– Давай так.

– Хорошо. Сейчас…

Лаурыч неуверенно стеганул себя по ноге, поморщился от боли.

– Лупи уже! – рыкнул Пятахин.

– Ну, ладно…

Розга свистнула, Пятахин дернулся, ноздри Жоховой хищно зашевелились.