– Сколько ж верёвочке виться, Сеня?

Он что-то начал рассказывать мне, про какие-то свои предчувствия, но я уже не слушал, дремал. И не мешало мне, что перекатывает в койке.

Сколько я проспал? Мне показалось – минуту. Так оно, верно, и было.

Я услышал – кто-то бежит, врывается в кап. И сапоги бацают по трапу – наши, полуболотные. Двадцать ступенек трапа – двадцать ударов мне в уши. И крик:

– Бичи, подымайсь! Есть работа на палубе! – Это Серёга орал, как будто мёртвых будил на кладбище. – Шотландец тонет! Шотландца идём спасать!

Глава пятая Клавка

Глава пятая

Клавка

Пусть жалок раб в селении глухом,

Далёком от тебя, как своды неба эти,

Но если женщина грустит о нём,

Я вижу в этом знак, что стоит жить на свете.

1

Я лез по трапу и видел – оба прожектора врублены, но светят, что называется, один другому: заряд валил, какого я не видывал. Снизу его хоть смывало волной, а на мачтах, на вантах нарастали бороды, как на соснах в тайге.

Сколько прошло, как Серёга обратно побежал на руль, а в кубриках не шевельнулись. Один я вышел сдуру. Вдруг из снега вынырнула фигура – огромная, лица не видно под капюшоном. Надвинулась на меня, и я узнал «деда».

– Ты, Алексеич? – потащил меня вниз. – Почему же не выходят? Работа есть на палубе.

На комингсе кто-то сидел. «Дед» об него споткнулся, выругался и посветил фонарём. Это Митрохин сидел, таращил глаза.

– Совсем хорошо. Ещё один пробудился.

Но я-то знал, что он спит, хотя оделся и пересел сюда из койки. Я его взял под мышки и отсадил, чтоб можно было пройти в кубрик.

– Подымайсь!