Не шевельнулись.

– Да, – сказал «дед». – Так не выйдет.

Он перешагнул в середину кубрика, раскинул сапоги, роканы, телогрейки, стал отдёргивать занавески.

– Сварщик! – «Дед» узнал Шурку, стал его трясти. – Замлел, сварщик? Ну, встанем, подымемся…

Шурка замычал, но глаз не открыл. «Дед» его вытащил из койки, пересадил на стол. Шуркино лицо запрокинулось – совсем неживое.

– Ты подержи его, – сказал «дед». – Этот-то наш, в активе. Я за другого примусь.

Другой был Васька Буров. Лежал он такой успокоенный, руки на груди, бородёнка выставилась в подволок. Хоть медяки ему клади на глаза. «Дед» к нему присел на койку, взял за плечи и посадил.

– Вставай, артельный! Не спишь ведь.

– Ну, не сплю, – сказал Васька с закрытыми глазами.

– Людям надо помочь, такое положение. Я-то думал – артельный наш, главный бич, первым на палубу вышел, как политрук в атаку, другим пример показал. А он тут лежит. В белой рубашоночке, хорошенький такой… Помирать что ли собрался?

– Тебе-то что?

– Да зачем же, это от нас не уйдёт. А люди без нас погибнут, если ты не встанешь.

– Какой там ещё шотландец! Никуда я не выйду.

– Выйдешь. Я не шутя говорю.

Я сказал «деду»:

– Ты только не бей его.

– Зачем? Он сам встанет.

Шуркина голова перевалилась ко мне на плечо. Он мычал и понемногу очухивался. А «дед» встряхнул Ваську, и Васька открыл глаза. Лицо у него сморщилось, вот-вот он заплачет.

– Сами-то уже пузыри пускаем…

– Но у нас-то хоть надежда есть, а у них – никакой. Ну, артельный! О чём ты думаешь, мне хоть скажи…