Первые годы он жил спокойно и общался только со шведами. На конечном этапе войны, когда волны событий выплеснули на шведский берег латышские «сливки», ему волей-неволей пришлось влезть в эмигрантские дела. Это было не очень выгодно, ибо сразу появилась такая уйма «друзей» и «старых знакомых», что он даже при желании не мог бы всем давать взаймы столько, сколько у него просили. А профессор был скуп. Он занял выгодную позицию, старался всем только дирижировать, сам оставаясь в стороне. С эмигрантами общался, лишь когда сам этого хотел. Так обходилось дешевле и достигалось больше. Если он и разрешал куда-нибудь избирать себя, то только на «почетную должность», находя человека, который за него все делал и распоряжался.

Слокенберг, запыхавшись, примчался к Балодису и сразу, еще в прихожей, хотел выпалить все, что у него было на душе, но профессор с обычным для него спокойствием остановил пастора, велел снять пальто и пройти в кабинет. Только когда они оба уселись за столик, Балодис разрешил Слокенбергу все выложить.

Пастор выхватил из кармана приглашение на собрание Латышского общества и подал его Францису.

— Знаю, мне тоже прислали.

— Ведь это черт знает что!

— Почему?

— Комитетчики хотят всех нас затолкать в свой мешок.

— Ведь это они, главным образом, переправили народ. Кто первый захватил руль, тот и управляет.

— Так может любой цыган переправить. Я в их лодку больше не сажусь.

— Страшно?

— Более чем страшно! Там ведь одни социки и демцентристы. Пятнадцатое мая[3] не признают, Ульманиса не признают, корпорантов не признают! Покорно благодарю!

— Это так.

— Ясно, что так! А нам с ними якшаться? Нам пожертвовать самым святым?

— Гм… надо предупредить наших, чтобы не шли на собрание.

— Этого мало.

— Что же мы еще можем сделать?

— Мы можем сами организовать свое общество и оставить их с носом.

Предложение Слокенберга для Франциса оказалось неожиданным. Как ему самому не пришло в голову? Этот руйенский бездельник совсем не так глуп, как кажется.

Семя было брошено, Францис Балодис серьезно обдумывал предложение Слокенберга.

Почти одновременно, в феврале 1945 года, в Стокгольме были созданы две эмигрантские организации: Латышское общество во главе с комитетчиками и Латышское объединение с группой Франциса Балодиса во главе, в которые вошли присяжные сторонники фашизма и ульманисовского путча пятнадцатого мая.