— Вот именно, потому и нечего выть: черт в аду не пропадет, а Слокенберг в Швеции тем более. Я знаю тут одно такое местечко, что лучше не придумаешь. Правил без исключения не бывает.

— Ну, говори!

— Ну, так знайте, что не каждый найдет то, что может найти Слокенберг.

— Ты совсем не любишь хвастать.

— Да я не хвастаю, а говорю: пошли в «Мону Лизу»!

— В «Мону Лизу»! В «Мону Лизу»!

Слокенберг не лгал. В «Моне Лизе», которая помещалась в подвале какого-то дома на Кунгсгатан, обычно собирались студенты. Тут скорее можно было договориться о каком-либо исключении из правил, чем в других ресторанах. Разумеется — за кроны. Но если уж теленок родился, то и молоко найдется. Слокенбергской компании отвели отдельный кабинет.

Они пили и пели, забывая о том, что находятся на чужбине. Постепенно возникала атмосфера рижских корпорантских шабашей. Под утро вместо песен раздавались лишь отдельные истошные визги. Кое-кто клевал носом. Иной по старой привычке сполз под стол и погрузился там в беспокойный сон.

Слокенберг охмелел быстро, но не сник. Только по затуманенному взгляду видно было, что он уже ничего не соображает.

— Теперь должно что-то произойти. Руйенский пастор непременно что-нибудь выкинет, — сказал какой-то корпорант.

И произошло.

— Что делают архангелы, когда напиваются? — воскликнул Слокенберг, выйдя на середину комнаты и размахивая руками.

— В дудку дуют.

— Танцуют.

— Правильно, танцуют. Разойдись, архангел Слокенберг танцевать будет!

Все быстро отодвинули стулья и расступились.

— Слокенберг, наше объединение ведь собирается «дикарей» громить, так ты танец дикарей и спляши. С архангелами потом встретишься.

— Ладно, танец дикарей так танец дикарей! — зарычал руйенский пастор и хаотически закружился, вскидывая свои длинные ноги и размахивая руками, как ветряная мельница крыльями. Остальные загорланили какую-то песню без слов.

Кто-то крикнул:

— Эй, Слокенберг, да разве дикари в отутюженных брючках пляшут?!