Меж тем воины под причитания бестолково суетившихся вокруг женщин пронесли мимо них лежащую на сером полотнище Вейку. Глаза девушки были закрыты — скорее всего, она была без сознания.

— А она не… — повернулась боярышня к шедшему последним Маньяку.

— Спит, — лаконично пояснил тот, отчего-то недовольно хмурясь. — До вечера не проснется. — Он устало вытер выступивший на лбу пот и твердо заверил: — Чрез месяцок, мыслю, срастется.

Со столь же хмурым видом он выслушал благодарственные слова молодой женщины, после чего тонко намекнул, что от словес в кошеле не звякает, но, повинуясь гневному кашлю Константина, настаивать не стал и поплелся к своим саням.

Однако, невзирая на его уход, боярышня, чья рука скользнула вбок, к небольшому синему мешочку, все равно решила рассчитаться честь по чести и сняла кошель с пояска.

— Ты погоди с гривнами, да не сер… — Константин остановил ее руку, но вздрогнул и осекся на полуслове — уж очень горяча и нежна была ладонь, которой он коснулся.

Боярышня тоже слегка покраснела и выразительно посмотрела на свою руку, по-прежнему удерживаемую нахальным купецким сыном. Константин кивнул, смущенно улыбнулся и с явным сожалением отпустил ее.

— Оно ить и впрямь лутшей сразу расчет учинить, — тихо произнесла женщина. — И за…

— Не обижай, — жалобно попросил Константин и спохватился: — Мне ведь уже ехать надо. Ты бы хоть назвалась. Все имя в памяти останется. Да скажи, в какие дали надо заехать, чтоб еще раз твоей красой полюбоваться.

— Да на кой тебе мое имечко? — грустно улыбнулась его собеседница. — Али забыл, что я тебе про мужа сказывала. Нет уж, пущай оно так и останется загадкой.

— Значит, не скажешь, — вздохнул Константин.

— Да мне-то не жалко. Ростиславой меня звать, — ответила она.

— Ух ты! — пришел в восторг Константин. — Красивое-то какое! Под стать хозяюшке.

— А за подмогу благодарствую и тебе, и твоим людишкам, — стараясь скрыть свое смущение от столь неприкрытого восхищения, продолжала торопливо говорить еще сильнее зардевшаяся Ростислава. — Ты даже и не знаешь, как мне дорога жизнь Вейки. Бог даст, свидимся, отплачу за доброту с лихвой. Внакладе никто из вас не останется, поверь. Так что коль попадешь в Переяславль…

— В Рязанский?! — Волна ликования подняла Константина высоко-высоко над морской пучиной — еще миг, только руку протянуть, и дотянешься до синих небесных высот, даже зная, что они заняты кем-то иным…

— Зачем? — удивилась Ростислава. — Залесский.

И вновь отчаянный полет, только уже вниз, на самое дно… А боярышня, не заметив, продолжала: