Стоп.

Внезапно сказал он самому себе.

Пэй Пэй разомкнула губы, чтобы произнести что-то в ответ, Марко видел, как медленно расходится пурпурная щёлочка меж губ, как влажная полосочка кожицы лениво отклеивается от нижней губы, как в промежутке отражают солнечный блеск жемчужные зубы, ровные, как бусины в ожерелье, и внезапно ему стало страшно.

Он не хотел слышать, что она скажет.

Она?

Она.

Но кто она?

Пэй Пэй?

Но Пэй Пэй мертва. Это ему известно доподлинно. Она мертва уже давным-давно.

«Пэй Пэй», — шепнул он еле-еле, словно бы его губы стали свинцовыми.

И от этого слабого позыва что-то радостной яркой стрункой отозвалось в пространстве.

Что-то откликнулось на его слова.

Но это «что-то» исходило вовсе не от женщины, стоявшей перед ним.

Он снова произнёс её имя — Пэй Пэй, — но уже чуть быстрее, подсознательно стремясь опередить её слова. И в этот момент какой-то невидимый призрак, обрывок его дыхания сорвался с губ Марка и полетел к девушке, стоявшей в дверном проёме. Он явственно ощущал его движение и слегка подул ему вслед, придавая полуневидимому лепестку ускорение.

В глазах Пэй Пэй вдруг появилось беспокойство, она вытянула вперёд руку с растопыренными пальцами, желая поймать это непрошеное дуновение, но призрачный сгусток медленно, как в масло, вошёл в её руку, прошёл её насквозь и влетел прямо в центр тела Пэй Пэй, стремительно теряющего свою плотность.

Её глаза выражали уже не беспокойство, а настоящий страх, и Марко с радостью услышал, как отклик на произнесённое им имя множится, растёт во всех уголках, вибрируя всё сильнее и своей вибрацией размывая очертания той, что стояла за порогом.

Тем временем обрывочек его дыхания, в котором, как зародыш в икринке, билось и дрожало имя Пэй Пэй, замедлил свой полёт и остановился точно в сердце девушки.

«Пэй Пэй», — снова сказал Марко уже чуть громче, и, откликаясь на его голос, призрачный сгусток внезапно накалился и начал словно уголёк разъедать тело девушки напротив. Она наконец открыла рот, но уже не смогла произнести ни звука, лишь сизоватая дымная струйка вырвалась наружу, а тем временем всё её тело, только что бывшее таким настоящим, уже покрылось дорожками бегущего огня, подобно бумаге, пропитанной селитрой, что используют в фитилях для праздничных шутих…

…Марко открыл глаза, услышав до боли знакомый, чуть насмешливый голос: «Марко, заснул ты, что ли?! Давай-ка пошевеливайся, а то неровён час — они на солнце вонять начнут, вон, смотри — уж пухнуть начали!» Он повернул голову на крик, по глазам полоснуло нещадное средиземноморское солнце.