Через минуту Марко уже выскользнул из павильона, тщательно заперев за собой дверь. Неудобный шлем елозил по макушке при каждом шаге, а слишком большая кираса подпрыгивала на груди, больно стуча нижним краем по бёдрам. Марко постарался вжать голову в плечи и как можно быстрее, но всё-таки не переходя на бег, пересёк площадь, ушёл в тень нависающей пагоды и устремился на запад, придерживая тяжеленную саблю, нещадно брякавшую о край кирасы. Он понимал, что со стороны, скорее всего, выглядит как ряженый, как ребёнок, нацепивший отцовский доспех, но лучники на башнях вряд ли станут сверху разглядывать какого-то рядового стражника так дотошно. Знакомое алое пятно бунчука на чёрном блюдце шлема должно усыпить их бдительность.

Через пару кварталов Марко всё-таки решился на бег и вдруг понял, что не просто бежит. Точнее, ноги больше не являются источником движения. Как только он осознал это удивительное чувство, его закружил порыв необычайного вдохновения, словно невидимые ладони подхватили его под руки и понесли по воздуху, заставляя лишь слегка касаться земли носками сапог, словно бы его влекло каким-то ветром чудовищной силы, а сам он стал лишь клочком оторвавшегося паруса. Боясь утратить чувство восхищения полётом, он чуть поворотил голову, чтобы оглянуться по сторонам. Всё выглядело как обычно, разве что прохожие казались чуть окутаны туманом или слабой дымкой.

Марко даже не понимал, где именно, по каким точно кварталам он бежит, ему было не до того. Он мог бы бежать даже с закрытыми глазами, потому что вперёд его вело отнюдь не зрение, его влекла за собой невыносимая жажда достичь цели, жажда, сравнимая лишь с болезненным бегом гончей, чей разум застят запах кровавого следа и предчувствие того сладостного сопротивления, которое она ощутит, впиваясь челюстями в чужую плоть, с каждым мгновением слабеющую под её клыками. Он слегка сожмурился не то от этого сладкого предчувствия, не то от потока встречного воздуха, всем телом ввинчиваясь в невидимое русло силового потока, словно Гольфстрим струящегося над улицами дворца.

Он даже не ожидал, что всё произойдёт именно так. Достаточно оказалось лишь вспомнить еле различимый дымный след, который внезапно открылся ему, когда он разрубил последнего из демонов возле фанзы дурачка Чжао, как все тонкие фибры, все органы, чувствительные к порывам призрачного ветра, дувшего между мирами, воспламенились жаждой. «Должно быть, так саднят жабры рыбы, которую только что вынули из воды», — подумал Марко, делая резкий разворот и играючи перепрыгивая через головы трёх фрейлин на какой-то подоконник, а с него — на карниз, тянувшийся вдоль второго этажа.