…Он встряхнул головой, силясь прогнать наваждение, но Хубилай зыркнул на него из-под ханской шапки:

— Как ты говоришь со мной, мой мальчик!

Однако Марко уже понял, что окружён пластами сна, как будто бы находится внутри матрёшки. Он чувствовал, как неведомый враг дурачит его, посылая один морок за другим. Его охватило озорство, он подскочил к Хубилаю и дёрнул его за нос.

Хахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахахаха, раздался его же собственный смех. Хохот поглотил все звуки и изображения, все цвета, ощущения, всё. Марко сосредоточился на спазме, возникшем в животе, и слегка приоткрыл глаза: перед ним стояла всё та же дверь в покои, и она вздрагивала от ударов его кулака. «Ты не остановишь меня, демон», — зло хохотнул он, обращаясь к невидимому противнику, и снова застучал кулаком в дверь.

На этот раз она просто отворилась, и здоровенный усач успел лишь открыть рот, чтобы что-то сказать. Марко резко ударил его в лицо палочкой для еды, попав точно в место, прозванное гуйгун, иначе «водосток». Стражник не успел издать ни звука и как мешок рухнул лицом вниз, прямо в заботливые руки Марка, который, сжав зубы, с трудом втащил здоровяка внутрь, молясь про себя, чтобы доспех не выдал его неуместным звяканьем. Расслабленные ноги тюрка уже почти пересекли высокий порог, но тут щиток на одной из голеней зацепился за выпирающую из порога щепку, Марку пришлось дёрнуть полутруп на себя, и палочка выскользнула у него из руки, звонко, как в барабан, ударившись торцом в каменный пол и задорно подпрыгнув вверх, словно пошла на замах в руках невидимого барабанщика. Сухое дерево, встретившись с каменной плиткой, зазвучало так чисто, так далеко, что сердце Марка рухнуло куда-то вниз. Он быстро подставил стопу, поймав палочку, и замер так в неудобной позе, стоя на одной ноге, сжимая огромную тушу стражника в объятиях. Услышала ли стража, патрулирующая павильон снаружи?

Но со двора в приоткрытый створ дверей в ответ не донеслось никакого тревожного звука. Никто ничего не заметил. Марко стряхнул палочку на ковёр, рывком втащил стражника в покои, падая на спину и одновременно прикрывая двери ногой. Некоторое время он отдувался, восстанавливая дыхание, потом бросил взгляд на отца и дядю.

Те с некоторым удивлением смотрели на случившееся, и до Марка только дошло, что до сих пор они ни разу не видели его в бою. И даже, скорее всего, представить не могли, как он мог сражаться. Эта мысль слегка развеселила Марка.

— Он жив, но будет лежать без сознания довольно долго, — сказал он, деловито снимая с охранника воронёный шлем с алым бунчуком и тёмную кирасу. — Если вас спросят, как всё это вышло, скажите, что он просто упал. Вы не видели почему. Он полнокровный, краснолицый, следов я никаких не оставил. Авось, вам и поверят. Скажете, удар его хватил. Хотя, надеюсь, что, к тому моменту как я вернусь, у нас уже не будет необходимости оправдываться. И помни, дядя, одно неловкое движение с твоей стороны — и ты будешь валяться точно так же, как этот здоровяк. Только мёртвый.