— Я скажу тебе, что произошло с Пэй Пэй, если ты дашь клятву не помогать Чиншину. Ты присягал императору. Ты не должен помогать Тогану и Чиншину узурпировать престол!

— Почему? Убив мою единственную любовь, Кубла-хан лишился надежды на то, что я буду продолжать служить ему. Или её убила ты?

— Да не было никакой Пэй Пэй! — в сердцах крикнула Хоахчин.

— Я одурачила тебя! То было лишь наваждение! Не было никакой реальной наложницы, никогда, нигде! Пэй Пэй — миф!

Марко потянул пальцем ворот. Запах ароматических палочек стал вдруг невыносимо тяжёл…

— Никто, кроме тебя, никогда не видел её! Ты сам-то хоть раз видел её при дневном свете? Вспомни, она виделась тебе только в сумерках!

Господи, как трудно-то всё…

— Но мы несколько раз завтракали с нею вместе с Кубла- ханом, — пробормотал Марко, задыхаясь.

— А её лицо было укрыто газовой пелериной, не так ли?! — скрипучим мерзким смехом отозвалась Хоахчин.

— Неприлично дворцовой наложнице показывать лицо на людях, — ещё более неуверенно сказал Марко, с ужасом осознавая, что кормилица права: он действительно видел её только в сумерках либо рассветным утром.

Он вспомнил, как они с Пэй Пэй прижимались друг к другу в те выматывающие зимние ночи в Канбалу, зарываясь в волглые одеяла, прячась от всепроникающего морозного сквозняка; как смеялись, обливая друг друга вином… Он помнил запах кожи Пэй Пэй и тонкий- тонкий звук кисти, скользящей по её груди вниз, к узкой ложбинке пупка, казавшейся по краям чуть смуглей, чем остальное тело…

— Я дурачила тебя, капая в еду особый состав! — в голос хохотала Хоачхин. — Я не зря показывала тебе, что тело — это обман. Я могу менять его столько, сколько хочу.

Марко в страхе отшатнулся: неужели это правда? Неужели он всё это время жил и дышал призраком? Хоахчин сбросила халат, оставшись в одной иссиня-белой шёлковой рубахе в пол. Она сделала какие-то движения руками, и её тело внезапно стало совершенно девичьим, хотя лицо оставалось сорокалетним. Нет… прошептал Марко, голову повело кругом, пальцы забились в истерике, дрожа, как с перепою…

— Дурак! Жалкий дурак! Никакой Пэй Пэй никогда не существовало! Всё это время с тобой была я, — загремел голос Хоахчин изо всех углов, ему вторили распахнувшиеся ставни и стукающие на сквозняке створки ширм. — Я! Я! — хохотала кормилица, сверкая налившимися кровью глазами.

Вжжжжжжж, свистнуло лезвие, коротко завершив полёт влажным чваканьем. Марко удивлённо посмотрел на свою руку. Сабля прочертила живот Хоахчин поперёк, словно прыгнув сама, словно бы этот нескладный кривой клинок обладал своим собственным разумом. Нет-нет- нет, в растерянности пробормотал Марко, глядя, как Хоахчин медленно оседает на колени, на глазах снова превращаясь в древнюю старуху.