Где-то у сердца зашевелилась противная-противная мысль, зелёная, как эта дурацкая каменная тычинка. Мысль крутилась, вилась, развивалась и вот уже арканом захлестнула горло: обман. Меня обманули. Старикан соврал мне, мерзкая гадина. Хитростью выманил у меня меч… Что же делать?

Марко сжал челюсти, глядя на палочку, невинно лежавшую на каменной лавке, подле которой он уселся как за обеденный стол.

Что же делать?!! Вернуться?! Наказать? Но как?.. В честном бою против старого козла у меня нет ни малейших шансов! О боги- боги-боги… земные и небесные…

В сердцах Марко вскочил на ноги, схватил палочку и с размаху бросил её прямо в гущу живого, вечно бурлящего у его сапог песка. Палочка тяжело вонзилась прямо в сердцевину кудрявых песчаных вихорьков и замерла, медленно накренившись под собственной тяжестью. И песок тут же послушно замер в ответ.

Марко настолько обалдел от неожиданности, что так же, как и палочка секунду назад, рухнул на песок рядом с нею, в воздухе подобрав под себя ноги крендельком. Песок жил всегда. Когда Марко спал или когда бодрствовал, когда был зол или когда находился в прекрасном расположении духа. Песок жил. Он говорил с Марком, повиновался его жестам, иногда спорил, иногда опережал его движения и предугадывал мысли. Но сейчас он замер. Как будто обычная песчаная дорожка, просыпавшаяся из ребячьей посудинки для игры. Марко пошевелил пальцем, песок никак не отреагировал. Марко воткнул палец в песок, пошевелил снова. Холодный песок молчал.

Марко хмыкнул, вынул нефритовую палочку из горстки песка, и тот сразу же взвился небольшим смерчем, словно разминая затёкшие во сне члены. Марко быстро ткнул палочкой в сердцевину смерчика, и вихрь замер, сначала сохраняя форму в мельчайших деталях, как замёрзшая сосулька, потом постепенно осыпался, снова став безжизненным скоплением песчинок.

И вдруг до Марка дошло: заколка просто выполняла свою функцию. Это была совершенная заколка, доведённая до немыслимой законченности! Как большинство даосов, бессмертный Люй Дунбинь наверняка никогда не стриг волос, завязывая их в пучок и скалывая на макушке. Заколка не давала им распасться, она вообще не давала им шевелиться!

Марко покосился на свою собственную недлинную косицу, аккуратно вытащил из причёски прядь, подул, посмотрел, как прядь послушно легла по направлению его дыхания. Потом провёл под ней заколкой, прядь сразу безжизненно повисла. Марко снова подул, прядь не шевелилась, словно нарисованная в воздухе. Марко изогнул её, подспудно ожидая, что встретит такое же сопротивление, как если гнёшь проволоку. Но прядь волос изогнулась совершенно невесомо, замерев в противоестественном завитке.