Копья длинные. Что же вы, ребята? Разбил одному пальцы. Забрал копьё. Ударил сбоку. Попал обоим. По головам. Насадил обоих. Толкнул. Улетели вниз. Бесконечно. Никогда не кончится. Лестница в никуда. Ещё человек. Господи, Прекратите бежать ко мне. Стилет в руке движется сам. Рука летит. Стилет колет. Человек падает. Я весь в крови. Полностью покрыт ею. Как лаком. Красным лаком. Катайцы любят красный лак. Я как алые ворота. В бездну. Ещё один воин. Прости. Точно в сердце. Ещё. Ещё. Упал. Уфф. Рука онемела. Стилет скользкий. Трудно сжимать. Последняя ступенька. Всё? Нет, вот ещё один. Прячется. Зря. Стилет влетает точно в печень. Падает. Ещё. Всё, мёртв. Последний? Вроде бы да.

Марко сел и попытался вытереть лицо руками. Бесполезно. Кровь покрывала его сплошным слоем с головы до пят. Подсыхая, она мерзко стягивала кожу. Марко с трудом разжал одеревеневшие пальцы. Стилет выпал на камни, звон от падения показался оглушающим.

Великий Чиншин лежал на огромном каменном столе, чуть вогнутом подобно гигантской квадратной чаше. Антрацитовые кудри слоисто расплескались по ноздреватой поверхности камня. Интересно, сколько времени он лежит тут, присыпанный пылью словно мукой, подумалось Марко. Неприбранные волосы Чиншина достигали в длину нескольких локтей. Закрытые глаза покрывали небольшие кусочки пожелтевшей от времени бумаги с незнакомыми иероглифами. Марко попытался осторожно приподнять бумагу стилетом, но она оказалась наклеенной на веко воском. Веки и рот Чиншина запечатывал ровный нитяной шов, уши и ноздри плотно залепляли восковые пробки с нацарапанными иглой иероглифами в древнем стиле, который Марко так и не научился разбирать. Скрещённые на груди руки, перехваченные выцветшим шнуром, тоже покрывал небольшой бумажный лист с надписями. Отросшие за долгие годы безмолвного оцепенения ногти оплетали кисти рук причудливым узором.

Марко рефлекторно перекрестился и коснулся этих сухих на вид рук. Чиншин определённо был жив: кожа, хоть и высохшая, оказалась тёплой на ощупь, суставы податливы в сочленениях.

Жидкая полувоздушная бородёнка дымным облачком окутывала подбородок великого мага, но его лицо походило на лицо Хубилая, как одно куриное яйцо походит на другое. Его не покрывали шрамы, оно, разумеется, выглядело куда моложе императорского, но сомнений не было — перед Марком лежала точная копия Хубилая. Чиншин оказался так же огромен, как и император: исполинская грудь вздымалась приливной волной, могучие руки выглядели так, что могли бы сломать любую подкову. Самое удивительное, что, если бы не швы, Чиншин выглядел так, словно уснул вчера. Просто прилёг отдохнуть.