Я немедленно выполнила просьбу.
Сухая холодная ладонь. Живая, настоящая. Что дальше? Что мне делать дальше?
Мы вышли на крыльцо.
Над городом занимался слабый рассвет. В разрывах туч виднелись звезды. Небо больше не выглядело, да и не являлось тяжеленным ярмом на шее каждого из горожан.
Возле ЗИСа курили бойцы, прибывшие с Максимовым. Картина мне показалась знакомой. У больницы. Что-то похожее я видела там. Ничего, больше убийств не будет…
Максимов подошел к нам.
– Они не помнят, зачем вообще оказались на этой улице. Ваша работа, Варвара Кузьминична?
– Я не знаю.
– С этим что-то надо делать! И с кулоном с этим тоже что-то надо…
– Я пойду! – сказала я решительно.
– Куда? – хором удивились они.
– Домой. Спать.
– Протокол… – начал Максимов.
– Завтра. Если не растворюсь в воздухе.
Я уходила, чувствуя спиной их взгляды. Как так получилось? Сейчас меня уже не должно было быть. Но я зачем-то есть. И завтра у меня будет новый день, который предстоит прожить самой. Не под диктовку старого Евдокииного амулета, не потому что я должна или так надо. Без подсказок.
За спиной скрипнули шаги – кто-то шел за мной, не обгоняя и не отставая. Я не стала оборачиваться. И так знала кто. И от этого знания было тепло и спокойно на душе.
Ольга Баумгертнер Черное пламя, пепел и прах[8]
Ольга Баумгертнер
Черное пламя, пепел и прах[8]