— Мне, конечно, с Ним не встретиться, не каждому везет, но вот скажи, он спрашивал что? Как оно было-то, вообще?

— А никак. Не спрашивал. Молчал, кривился, в окно смотрел. Думаю, у него это само собой выходит, иначе рехнуться можно, с каждым говорить. Я себя сам тиранил. От Солдатского с полчаса езды, а думал — жизнь прожил. День за днем, минуту за минутой.

— Что, страшно?

— Да нет, тут другое. Привиделось, будто я — не я совсем, а кто-то старый и ко всему безразличный, словно Натан из юрконторы.

— И что?

— Да не перебивай! Я и так собьюсь. Привиделось, что еще бы миг, и я сказал бы себе: «Исчислен и найден слишком легким»! Убей бог, не представляю, что это значит! Но чувствовал — если что не так — не жить мне.

— Сильно жить хотелось?

— Не поверишь, было безразлично. «Взвешено, размерено, исчислено». И не спрашивай, откуда эти слова — не мое это. Я отродясь умными книгами не увлекался.

— Может, стыд чувствовал?

— Да нет, какой уж там стыд. Примерно, как перед врачом на профосмотре.

Механик на секунду помедлил, поморщился и все-таки решил не спрашивать водителя, почему был допущен пережог бензина.

— Да уж, дела… Ты хоть знаешь, что дальше-то было?

— Да откуда? По радио о нашем городке почти не говорят, а слухи, те к вечеру разнесут.

— Ну так слушай, дорогой мой! Горкома, почитай, что и нет. Развалины, как в Сталинграде. Нашлись тут умные головы, объявили охоту на Судью. Потому, поставили пару пулеметных точек на грузовиках, что с авторемзавода взяли. Чтобы, значит, из крупного калибра, да кинжальным огнем.

— И как?!

— И так. Заклинило что-то в мозгах у пулеметчиков. Развернули они стволы. И резанули длинными очередями, да по горкому. Сам знаешь, что такое 14,5 миллиметров.

— Так ить знаю, сам с таким воевал. Владимиров — та же пушка, только маленькая. Три кирпича для нее — не преграда, а так, маскировка. Говорили, что больше трех тысяч килограммометров пуля выдает. Шестьдесят граммов, как-никак. Да скорость — за километр в секунду! Вдумайся: за секунду — километр! Ну, насчет килограммов и метров не знаю, а как он все в зоне видимости крошит — видел!

— Правильно, Петр Иванович говоришь. Только учти, что стенки-то в горкоме всего лишь в два кирпича были. А боекомплекта выдали с избытком, на расплав стволов.

— И что теперь с этими солдатиками, что партию родную на лоскуты порезали?

— А ничего, в лазарет увезли. Не в себе они, болезные.