— Справлюсь.
— Совсем взрослая стала…
— Заткнись! — Она бросила в меня комом моей одежды. — А пока одеваешься, расскажи мне вот что. Почему ты начал писа́ть?
— Хм… — Я нехотя развернул футболку, встряхнул её и натянул на своё щуплое тело. — Вариантов других не было. Это всё, что я умею.
— Нет. Это продолжал ты поэтому. А почему начал? Не знаешь? Тогда я тебе скажу. Вот почему ты вернулся в детство. Всё идёт отсюда. В книгах есть смысл. Всегда. У них есть начало, середина и конец.
— Я могу даже разложить это по Пути Героя, — сказал я, пытаясь размотать трусы. — Или по трёхактной структуре.
— Именно! — Аня зашвырнула свою одежду в шкаф и вытащила оттуда светло-зелёный халатик, накинула его. Халатик был коротким, оставлял на обозрении живые красивые настоящие ноги. Спасибо ему за это. Он хороший. — Книги для того и нужны — чтобы дать людям иллюзию определённости, чувство того, что всё в жизни взаимосвязано, что каждая история ведёт к чему-то определённому. Так?
— У тебя очень красивые ноги, — сказал я.
— Спасибо. Но ты стал писателем. И теперь уже ты превращал жизнь в книги. Хотя не прожил ещё эту жизнь. Ты… в какой-то момент ты стал и жизнь воспринимать, как книгу.
— Пожалуй, это мой любимый тип ног. — Я натянул джинсы и встал, застёгивая ремень. — Они не очень длинные, с хорошо видными мышцами. Держу пари, в шортах ты — просто бомба.
— Семён! — Аня пощёлкала пальцами у меня перед лицом. — Я говорю важные вещи.
— Тогда убери ноги.
— Не уберу. Смотри на здоровье.
— Можно одну укусить?
— Нет!
Я опустился на колени. Аня отпрыгнула.
— Носки. — Я показал ей носки.
— Ты покончил с собой в тот миг, когда понял, что твоя жизнь — не книга. Как ты сказал тогда — «Заметки на полях». Не больше. В тот миг ты решил, что твоя жизнь разрушена, разрушены сами её основы. Но, Семён… Рухнуло только то, что ты строил. А жизнь — осталась.
— Не понимаю. — Я натянул один носок и выворачивал другой. — У тебя красивый голос. Продолжай.