…В общем, все старательно делали вид, будто ничего не случилось. Вот совсем ничего; и можно весело готовиться к Рождеству.

Пришли морозы и пали снега. Морозы не так, что нос на улицу не высунешь, а только хрустит весело под валенками. Высоки и чисты зимние небеса, сияют колючие звезды, и невольно Федор думал — а какова была она, Звезда Вифлеемская? Наверное, ярка, ярче всего, что светит с тёмного небесного свода. Отец Корнилий говаривал, что иные учёные всё ищут да ищут «иль планету, иль комету», а только искать её нет смысла: было то Господень промысел, ангелы его и светили.

Тянулись к городу гладкими зимниками обозы — везли товар к мясоеду. Ух, и чего там только не было! Туши и свиные, и телячьи, и битая птица — куры, гуси, индейки, утки; лесная дичина — глухари с тетеревами и куропатками, мелкие рябчики, что брали по счёту — дюжинами; и зайцы, и кабаны, и поросята, и подсвинки; а для особых любителей нашлась бы и медвежатина, и лосятина.

Ну, а про рыбу и говорить не приходилось. Волжские осетры, белуги, стерляди, севрюги — громадные, словно брёвна. На иное даже и не смотрят покупатели, разве кошке какую мелочь возьмут.

Гатчино едва успела принарядиться, прихорошиться после огня и крови. Разукрашенные ёлки прикрыли чёрные проплешины от пожаров, где хозяева не успели починить или хотя б закрасить; поднялись-протянулись гирлянды фонариков; нищие собирались к храмам, в предрождественнские дни всегда щедро подаяние.

Корпус тоже наряжался, огромная парадная зала очистилась, мебель убрали, колонные обвивали разноцветные бумажные цепи с вырезными звёздочками, флажки выстраивались длинными вереницами, и каждая была приветствием-поздравлением: «счастливого Рождества!»

Кому-то оно, может, и было счастливым, да только не Федору.

Не так оно всё было. Совсем не так. Невольно приходило на память, как ещё год назад он ждал Рождества, лёжа в огромной гулкой казарме 3-ей Елисаветинской военгимназии; вспомнил, как захватывало его высокое и светлое волшебство — Христос родился! И не положено мальчишке являть такое — «только девчонкам впору!» — а вот само из сердца просится. Может, и вправду, как нянюшка говорит, «без Христова Рождества были б на земле одна только тьма да зло языческое»?

Тогда, в Елисаветинске он, Федор — радовался! Несмотря на тонкое одеяло, под которым не согреешься, а дежурный дядька сорвал на воспитанниках зло — велел все шинели собрать, не укрываться ими; несмотря на то, что на соседней койке всхлипывает Макарка Зорин, худосочный, малосильный — его обижали, он ушёл в бега, был пойман на вокзале, доставлен в корпус, жестоко высечен и теперь лежит на животе, точит слезу в подушку — а куда деваться, точи-не точи, тут и останешься, Макарка, у тебя-то папы-полковника нету.