— А как ж ты его вешать-то собрался, добрый молодец, здесь ведь даже фонарей не осталось — все свалили! — повернувшись вполоборота, бросил Аристов.

— И то верно! — опять хохотнул бывший каторжник Жук. — Перестарались мы вчера маленько, подгуляли ребята! Ну да ничего, сейчас чего потяжелее на шею супчику этому накинем — да и в канал, рыб кормить! Славная потом тут рыбалка выйдет, жирный прикорм!..

Две Мишени едва заметно кивнул своим. Грузовики и без того щетинились стволами, легкое и слитное движение их — словно колосьев под ветром — никто и не заметил.

— Залп, — спокойно проговорил Аристов, выхватывая из-за пазухи верный, как смерть, браунинг.

Выстрелы грянули дружно, прошлись, словно коса, над отрядом Жука, собирая обильную жатву. Федор всадил пулю прямо в висок одного из пары, державшей городового; остальные стрелки-отличники тоже не подкачали.

Аристов опустил руку с пистолетом, перед ним оседал на землю Жук с простреленной в двух местах грудью, глаза выпучены.

— Не хвалился бы ты, едучи на рать, — сказал ему на прощание полковник.

Вмиг разметали преграду, быстро оттащили убитых в стороны. Трясущийся городовой сделал шаг к освободителям, силясь что-то сказать.

Аристов быстро разрезал на нём верёвки.

— Врач нужен. И быстро. Эх, нет времени… ты, братец, идти сможешь?

— Смогу, вашевысокородь, — просипел спасённый. — Морду расквасили, а так ничего…

— Ступай на Балтийский вокзал, — Две Мишени быстро набросал карандашом на листке из планшетки несколько слов. — Спросишь там штабс-капитана Мечникова. Скажешь — от полковника Аристова. Он поможет.

— Премного благодарен, господин полковник, век за вас с женкой моей Бога молить станем…

— Ладно, братец, ступай, нам недосуг. Ступай, пока ноги ходят!

[1] Примерно 708 грамм. Подобная порция полагалась в Русской Императорской армии рядовому составу на обед.

Взгляд вперёд 4.4

Взгляд вперёд 4.4

Так, погоди, дам тебе одного кадета…

Избитый городовой захромал по набережной; рядом с ним вышагивал кадет 3-ей роты. Грузовики повернули на Лиговскую[1], набирая скорость, покатили к Николаевскому вокзалу. Сырая осенняя тьма нехотя расступалась, пробитая жёлтыми лучами фар; по сторонам тянулись ряды доходных домов, многие витрины лавок на первых этажах или забиты досками, или — частично — выжжены. В окнах — ни огонька. Фонари не горят.

Улица была свободна. Очевидно, «солдаты свободы» удерживали только Новокаменный мост, а дальше до самого вокзала постов уже не было. По правую сторону Лиговской уже начинались здания завода Сан-Галли, а впереди, на Знаменской площади, весело горели костры и было их куда больше, чем на Новокаменном мосту.