– Буду ждать, сколько скажешь. Только сына мне подари. Или дочку с такими же глазищами, как у тебя.

– Подарю, Боренька. Бог даст, и двоих подарю, и троих. Может, и мне на богомолье съездить? Ты поедешь в один монастырь, ну и я тут, рядышком?

– Расставаться с тобой не хочу. Даже на день, даже на час. Уж сколько лет вместе, а я без тебя сам не свой делаюсь.

Царица приподнялась на постели, скользнула губами по губам…

– Я на пару дней, Боренька. Помолюсь да и вернусь. Пожалуйста!

– Ну коли просишь…

– Отпустишь?

– Ждать буду.

– Любый мой…

Губы скользили по мужскому телу.

– Нельзя ведь. Грех это…

– Отмолю.

И губы скользнули еще ниже, вызывая довольный мужской вздох.

Ладно уж… семь грехов – один храм. И то… отмолим!

* * *

– Велигнев, я не просто так к тебе пришла. Разговор у меня есть.

– Слушаю, Агафья. Или тебя иным именем назвать?

– Называй Агафьей. Привыкла я, среди людей живу. Это ты в чащу ушел…

– Разве ж от тебя уйдешь? Ты и под землей разыщешь, коли надобно.

– А не было б надобности, я б сюда и не полезла. Ты меня послушай, Велигнев. Я не просто так пришла, я с другими поговорила. Пятьдесят лет назад в Россе было сто двадцать две священные рощи. Тридцать лет тому – восемьдесят шесть. Сейчас – сорок две. Не страшно тебе? Богиня ответ дала. За эти годы к ней пятьсот двенадцать душ ушло. Не простых, а НАШИХ. А всего-то нас хорошо если тысяча наберется. И эти пятьсот смертей – они не от возраста, не от болезни. Это те, кого огнем и мечом извели, ядом и коварством.