Агафья слушала и соображала.

Все верно.

Что бы там ни было… люди Родаля – они ж не нечисть, не нежить какая! Не зло черное! Они просто люди. Они просто работают на чужой орден… и что? Нечисть она б увидела, а этих как распознать? У них просто мысли такие. Они просто Россу за деньги продали, вот и все.

Что несколько человек могут?

Многое.

К примеру, узнать, где тонко. Куда ударить можно, где рощу сжечь безнаказанно, где волхв или волхва без защиты остались, а ежели пару отрядов всякой дряни у тебя в подчинении есть, то и вообще…

А ежели…

Самое страшное – это что?

Это когда твой враг твоих детей воспитает.

Потому государь Сокол и завет потомкам оставил: иноземцев к детям не подпускать. И детей в чужие земли не возить.

Ребенок на яркое да красочное приманчив, не объяснишь ему, что в красивую бумажку можно и козий катышек завернуть. А ведь и в рот потянет.

А потом вырастет да и привыкнет на все родное через губу презрительно фыркать. И враг тебя победит. Даже без оружия.

Так что Родаль поступил умнее. Он прислал на Россу – кого?

– В царские палаты я не ходок. Даже если доберусь туда, найдется, кому меня остановить.

– А туда и не надобно. Тебе, Гневушка, не надобно. Я ведь не все тебе сказала, когда прошлый раз пришла. Не своим умом я додумалась. Правнучка мне подсказала.

– Правнучка?

– Устяша. Не по прямой линии, но моя кровь в ней есть. А недавно матушка Жива мне приснилась, велела в Ладогу ехать. Я и собралась в дорогу. Приехала – во внучке кровь проснулась да как запела! Со мной такого отродясь не бывало, а Устя – камень драгоценный. Ту науку, которую я кровью и по́том брала, она за считаные дни превзошла и усвоила.

– Ты уж говори, Агафья, да не заговаривайся.

– Бывает такое, Гневушка, сам знаешь. Когда чем-то человека переламывает – и вспыхивает он. И горит.

– Думаешь? Что ж у твоей внучки такого случилось?