– Про то она молчит. Сказала раз, что ей очень больно было, что обидели ее смертельно, и замолчала. Сказала, что лгать не хочет, а поведать о том не может.

– Ну, коли так…

– Она мне и сказала, что неладное творится. А ты проверять начал, и увидели.

– Советоваться с ней поедешь?

– Другого пути не вижу, Гневушка. Поеду. Хотела к лету, да, наверное, раньше надобно.

– Нет, Агафья. Не надобно. По зиме поедешь, как снега лягут, как саночки побегут во все стороны, кажется мне, что так надобно.

Агафья только хмыкнула.

Отродясь волхву ничего не казалось, он же не бабка-угадка.

– Ты что-то еще разузнать хочешь?

– Хочу. Есть у них свои люди, так ведь и мы не лыком шиты. И у меня есть кого спросить. Авось и подскажут что…

– До зимы? Никак раньше не получится?

– Может, и получится, да все одно ко мне вести придут. О другом подумай. Как окажешься ты в столице да полезешь куда не надобно… что я – тебя не знаю? Полезешь, еще как. И тебя приговорить могут, и внучку твою – думаешь, долго стилетом ткнуть? Много ли вам обеим надобно? Колдовством черным тебя не взять, а супротив десятка мужиков с дубинами ты беззащитна, как и обычная крестьянка.

И с этим Агафья спорить не стала.

Может, Устя и смогла бы десяток человек обморочить, а ей уж не совладать. Силы не те.

Только вот…

– А Устинья как же там без меня будет?

– Как и до того. Не думаю, что до лета что-то с ней серьезное случится. Оставайся, Агафья. Не надо тебе в столицу, не к добру!

Агафья вздохнула, но куда деваться?

Ежели волхв что-то такое говорит, его тоже послушать надо. Она и сама не из последних будет, но… сам про себя не почуешь. Побудет она в гостях у Велигнева, подождет. Авось и правда ничего с внучкой не случится. Хотя и неладно на душе…

Вот и думай, как лучше сделать.