– А…

– А ее потерю мне отдай. Ни к чему мне, чтобы она на Руди гневалась.

– Неуж не догадывается она?

– Не твоего ума то дело, – рыкнул Фёдор.

Михайла хлюпнул носом, утер слезу, скатившуюся из глаза.

– Прости, государь. Язык болтливый…

– Не догадывается, – снизошел до ответа Фёдор. – Со мной она ни о чем таком не говорила.

Михайла подумал, что это как раз говорит об уме Устиньи. А что там Фёдор…

Да любая ворона на заборе – и то его умнее. Но промолчал.

Сказано – купить?

Съездит и купит. А может, и с боярышней парой слов перемолвится?

– Государь, не хочешь ли боярышне грамотку какую написать? А я б и передал?

– Молодец. Напишу, – кивнул Фёдор. И пришпорил коня.

Руди смерил Михайлу подозрительным взглядом, получил в ответ невинную улыбку и успокоился. А зря.

Михайла просто не собирался тратить силы на живой труп. Он Истермана приговорил, осталось только убить. Так-то…

* * *

– Тятенька! Пожалей!!! Не-е-е-е-ет!!!

Вопли неслись над двором.

Боярин наблюдал за тем, как неразумную дочь порют плеткой. И не спешил останавливать порку.

Не работает голова?