– Гхм, – прочистил горло Кутайсов. – А где господин Будищев?

– Делом, небось, занят. Не то что некоторые!

– Помилуйте-с, – совсем смешался тот, но на счастье показался закончивший свою работу мастер.

– Степанида, ты где потерялась? – осведомился он, подозрительно глядя на поручика.

– Да вот, господин офицер мне картины показывает, – с самым невинным тоном отвечала она. Причем если с графом она говорила подчеркнуто простонародно, то Дмитрию ответила так, что ее вполне можно было принять за курсистку или просто образованную барышню.

– Как это любезно с его стороны. Но мы закончили, так что…

– Прекрасно! – встрепенулся вспомнивший о своих обязанностях Кутайсов. – Я немедля доложу их высочествам…

Но похоже, Зинаиде Дмитриевне уже наскучило ожидание, и она сама появилась в зале, где только что разыгралась комедия, достойная пера Фонвизина или Лафонтена.

– Сколько можно ждать? – недовольно спросила она. – Скоро у меня будут гости, и что я им покажу?!

– Помилуйте, ваше сиятельство[56], – расплылся в улыбке Будищев. – Все готово!

– Да?! Давайте посмотрим. Подождите-ка, а что это за очаровательная особа? Я ее прежде не видела!

– Это моя сотрудница.

– Как вы сказали – сотрудница? Оригинально!

– Именно так, я служу прогрессу, и, следовательно, мне чужды предрассудки. Эта милая барышня прекрасно знает свое дело, а раз так, почему бы и нет?

– И кем же она у вас служит? Этим, как его, гальванером?

– Если понадобится – да!

– Нет-нет, я поняла, – засмеялась Зинаида Дмитриевна. – Вы, вероятно, действительно граф, только не Блудов, а Монте-Кристо! А это ваша очаровательная Гайде, не так ли?

Хотя Будищев и не читал в своем времени Дюма, но видел достаточно экранизаций, чтобы понять, о чем говорит морганатическая супруга герцога Лейхтенбергского. Поэтому он лишь загадочно улыбнулся, давая всем своим видом понять, что пусть графиня Богарнэ скажет только одно слово, и он будет для нее кем угодно.

– Зизи, дорогая моя, где вы? – раздался зычный голос, после чего распахнулась дверь, и в просторном зале мгновенно стало теснее, поскольку вошедший был адмиралом Российского Императорского флота великим князем Алексеем Александровичем Романовым, которого злые языки уже начали называть «семь пудов августейшего мяса».

– Я здесь, ваше императорское высочество! – немедля отозвалась хозяйка дома и склонилась в глубоком реверансе перед членом императорской фамилии.