— Мне ничего не надо, — ответил я. — Я просто решил из вежливости проведать вас.
Искренности в этих словах не было ни грамма.
— Дело в твоем отце, так ведь? С ним что-то происходит. Ты знаешь что?
— Нет, — солгал я.
— Он почти не бывает дома. Вечно нервничает. Не хочет со мной говорить. Постоянно ездит куда-то в Западную Виргинию. Завел себе на почте абонентский ящик и думает, что я об этом не знаю. Закапывает что-то у нас на заднем дворе. Какие-то люди его преследуют. Он что, кого-то убил? У него серьезные неприятности?
Она сделала паузу, пристально вглядываясь мне в лицо.
— Ты что-то
Да, я знал про коробки с ворованным оружием и золотыми монетами, которые отец зарыл на заднем дворе. Он рассказал мне о них, когда сообщал код от сейфа, где хранились подробные инструкции, как за него отомстить, если что-то случится. И он не раз говорил о том, что убивал людей.
Но что бы я ни сказал Моне, это лишь осложнило бы ситуацию. Дурацкая затея — как я и думал.
— Мне надо назад на занятия.
Я развернулся и пошел к своей машине.
— Простите, что побеспокоил.
Остановившись у телефона-автомата, я позвонил отцу. Он поднял трубку после первого гудка.
— Тебе удалось довести ее до слез?
— Не думаю, что это возможно. Мне даже не пришлось нарываться на скандал. Мона сама набросилась на меня, решив, что я прошу денег или хочу пожить у вас. Она поняла, что я приехал не просто так. Я ушел, практически ничего не сказав.
— От тебя пользы как от сисек у кабана! — рявкнул отец, швыряя трубку.
В начале ноября он позвонил сказать, что ушел от Моны — видимо, справился без моей помощи. Они с Каролиной переехали в кондоминиум в Колледж-Парке, в нескольких милях от университетского кампуса. Всякий раз, проезжая мимо, я высматривал на улицах отцовский «Форд Капри», боясь случайно наткнуться на него.
* * *
На День благодарения общежитие братства и весь кампус опустели. Я тоже ощущал внутри пустоту. В целях экономии шумную печку, отапливавшую дом, на это время отключили. Обычно в четверг я заезжал на пару часов к отцу с Моной, но только не в тот год.