Проповедует он и в многочисленных публицистических статьях. Не существовало, кажется, ни одной проблемы церковной жизни второй половины XIX века, которой бы он не коснулся⁵⁹⁸. В 1881 году Ф. М. Достоевский занес в свою записную книжку: «Лесков. Специалист и эксперт в православии»⁵⁹⁹. И хотя в высказывании этом сквозила ирония[111], так оно и было: специалист и эксперт.

Как эксперт он не сомневался: основная часть церковных бед идет от невежества, неразвитости умственной и духовной. Отсюда и склонность духовенства к «нищебродству», вечным сборам средств на постройку нового храма⁶⁰⁰, торговле спиртным и помощи в его продаже вместо борьбы с пьянством прихожан⁶⁰¹; отсюда и неумение «ловцов человеческих душ» «держать себя». В семинариях светскому обхождению не учат, вот и вырастают «неповоротни», обреченные на пожизненные страдания от недостатка благовоспитанности⁶⁰².

Как в дворянском обществе воспринимают выходцев из бурсы, «заправка» которой неистребима, Лесков знал с детских лет, наблюдая за отношениями родственников по материнской линии Алферьевых и собственного отца, бывшего бурсака. Неловко, словно на экзамене, чувствует себя и герой «Соборян» Савелий Туберозов в гостях у «боярыни» Плодомасовой. Неудивительно, что Лескова радовали даже малейшие признаки знакомства духовенства с плодами цивилизации – он с удовольствием отмечал склонность молодого поколения священников к опрятности: отказ от широкополых шляп, остригание волос и ношение рубашек с воротничками⁶⁰³. Священников не только дурно воспитывали в семинарии – с ними не церемонились и после выхода из нее. В публицистике 1870-х Лесков постоянно касается законов, регулирующих семейную жизнь белого духовенства. Овдовевший священник не имеет права жениться снова. Но если он многодетный, кто должен ходить за его детьми? В еще более беспомощном положении оказывается попадья: после кончины мужа она лишается всяких средств к существованию и поневоле вынуждена становиться дьячихой или пономаршей.

Лесков с удовольствием приводит курьезные случаи, когда представители духовного сословия действовали в обход церковных установлений. Священник-вдовец самовольно женился во второй раз, и сначала епископ отлучил его от служения; но по ходатайству прихожан, любивших батюшку, тот был прощен⁶⁰⁴. Не хуже и история про «мадмуазель-попадью». Овдовев, она не пожелала влачить полунищенское существование и отправилась жить в цыганский табор, потому что прекрасно пела⁶⁰⁵. Похожий мотив о вдове священника, ушедшей к цыганам, появился и в «Заметках неизвестного».