Аксаков, большой знаток этого вопроса, переводчик работ шведского теософа, одного из предтеч спиритизма Эммануила Сведенборга, приглашал в Петербург не только госпожу Сент-Клер (или, как тогда говорили, Сент-Кляйер), но и других медиумов – например знаменитого шотландца Дэвида Юма⁷⁴⁵, американца Бредифа (последнего опять-таки заподозрили в мошенничестве).

В апреле комиссия Менделеева завершила работу. Заключение ее, опубликованное в газете «Голос», перекликалось с тем, что написал Достоевский: «Спиритические явления происходят от бессознательных движений или бессознательного обмана, а спиритическое учение есть суеверие». Одновременно Менделеев выступил с двумя публичными лекциями о спиритизме и написал книгу «Материалы для суждения о спиритизме», вполне подтверждавшую вердикт комиссии. Понятно, что Бутлерова, Аксакова и Вагнера выводы Менделеева не убедили, однако сам он считал, что после его публикаций увлечение спиритизмом в обществе пошло на спад.

Лескова, всегда интересовавшегося таинственным, тоже захватили медиумы. Сам он, безусловно, верил в бессмертие души и загробную жизнь⁷⁴⁶ и внимательно изучил переведенные на русский язык работы французского спиритуалиста Аллана Кардека «Книга духов» (1857) и «Книга медиумов» (1861), разошедшиеся в России в списках (печатать их не позволила духовная цензура). Особенно заинтересовала Лескова теория Кардека о постепенном восхождении духов от низших разрядов к высшим, что давало шанс на исправление даже духам зла и отменяло идею ада.

Лесков посвятил Кардеку отдельную заметку в «Биржевых ведомостях», в которой кратко излагал суть его учения: мироздание населено душами, дела милосердия важнее всего⁷⁴⁷ – и сетовал, что последователи не дают спиритуалисту покоя даже после того, как он покинул материальный мир, подталкивая на посмертные сообщения, полные общих мест и избитых фраз.

Некоторые идеи Кардека Лесков подарил герою романа «На ножах» Светозару Водопьянову⁷⁴⁸ и возвращался к теме спиритизма еще неоднократно, обычно отзываясь о нем в ироническом тоне, не прощая ему наивности, упрощенного взгляда на духовный мир и христианское учение, а также «баснословия» – не хуже, чем у молокан⁷⁴⁹.

Изящным завершением темы в его прозе стал шутливый святочный рассказ Лескова «Дух госпожи Жанлис» (1881), излагавший весьма пикантный анекдот о проказах «шаловливого духа», жестоко посмеявшегося над безрассудной поклонницей спиритизма, русской княгиней, обращавшейся к сочинениям французской писательницы Стефани Фелисите Жанлис как к оракулу.