Я поехала к ним вечером. Вся семья была в сборе, — видимо, Стеша пришла недавно с завода, и все сидели за столом и ужинали. Спала одна Катенька. Ужин был очень скудный. Около каждого — по небольшому кусочку черного хлеба.

Как только я вошла в комнату, меня сразу охватило какое-то волнение, мне показалось, что сюда, в эту комнату, в эту семью, приползло несчастье.

Лицо у Стеши было бледное и строгое, глаза совсем темными, увидев меня, она страдальчески улыбнулась и встала. Петя бросился ко мне и стал обнимать мои колени, обрадовались мне и Вася со Степой. Стешка сказала сразу:

— Павел убит. Получили похоронную.

Петя, оторвавшись от моих колен и очень серьезно посмотрев на меня, поправил мать:

— Не убит, а пал смертью храбрых, защищая нашу Родину.

Дети не могут долго предаваться горю. Петя уже теребил меня и спрашивал:

— А что у тебя в чемодане? Ты не забыла, привезла мне молока от коровки? Ты ведь обещала.

— Привезла, Петечка, привезла, — ласкаю я его, а у самой слезы из глаз капают. Вот еще одна семья осиротела! И сколько таких. А может быть, завтра и мою семью ожидает такое горе.

Из сумки я достала литровую бутылку и налила Пете полную чашку молока. Он пил его мелкими глоточками, и на лице его было такое наслаждение, что даже Стешка улыбнулась и ласково погладила сына по голове. Тут Петя оторвался от чашки и протянул матери. Стешка не хотела пить, но сын заставил ее отхлебнуть. Так же настойчиво угощал он Васю и Степу, и я видела, как эти большие мальчишки отхлебывали молоко, осторожно, с наслаждением. Глоток коровьего молока был роскошью в те тяжелые годы!

Все спят. Горит одна только маленькая настольная лампочка. Стеша тихо рассказывает:

— Похоронная пришла больше месяца тому назад. Горе сразило меня. И все мне кажется, Даша, чем-то я виновата перед ним. Но скажи ты мне, ради бога, чем? Чем виновата? Извела себя, ни днем, ни ночью нет покоя! Видит бог, не изменяла я ему, детей родила, в чистоте его держала, холила, нежила. Говорил он мне: солнце ты мое, Стеша, солнце, и нет на свете людей счастливее меня. И это счастье ты мне даешь, ты — Стеша. Так он часто мне говорил. А с фронта какие письма писал! Никто, поди, таких писем не писал, как он.

Она идет к комоду и вынимает большую связку писем. Хотела дать ее мне, потом раздумала. Развязала ленточку, достала одно письмо, просмотрела, потом второе, третье, — тяжелые слезы скатились с ее щек.

— Сообщила я Леше на фронт про Павла, — продолжала она свой рассказ.

— Он тут же ответил. Теперь часто мне пишет. И спасибо ему — ни слова о своей любви ко мне, ни слова. Жалеет меня. В первом же письме написал, что Павел, уходя на фронт, поручил свою семью ему, Лешке Кудрявому, и теперь вся забота о нас перешла ему, по сему случаю высылает он, мол, мне аттестат, и не имею я права от него отказываться, так как это воля Павла. И понимаешь, Даня, приходят мне теперь деньги. Отослать обратно аттестат нельзя, а брать деньги его, я понимаю, мне не надо. Так я кладу их на книжку, — ежели останется он жив, — все деньги его, он богатым женихом будет, убьют ежели, только нет, не могут, нельзя так, чтоб и его убили! Нет, нет.