III. Иго действительности

III. Иго действительности

Организация В. Ленина. — Лозунги и их жизненная осуществимость

Враги большевиков определяли их жизнеспособность в несколько дней, но проходили месяцы, годы, десятилетия, а власть их становилась все прочнее. Трудную задачу сближения с народом и укрепления связи с ним осуществила коммунистическая партия. Основатель и вождь ее В. Ленин понял, что в революционную и переходную эпоху нельзя управлять государством приемами, заимствованными у нормальной государственности. Парламент, слагающийся из представителей разных течений, уже в мирное время является в России преимущественно кафедрой для излияния словесного гноетечения и не был способен ни к какому делу и ни к какому решению. Для дела нужна была властная организация, связанная жесткой дисциплиной, построенная на принципе строгой иерархии и «самодержавной» централизации.

«И как огромный чудовищный спрут, — пишет С. Дмитриевский, — коммунистическая партия раскинула свои щупальцы по всей стране, захватила многомиллионную массу беспартийных рабочих и крестьян и сковала страну, установив в ней общие линии и общие принципы советской политики».

И в этой близости к народу, в умении создать тесную связь с ним, а вовсе не в одном терроре, заключается вся сила коммунистического строя. Талейран справедливо сказал, что на штыки можно опираться, но лежать на штыках не может никто, и события европейской политической жизни последних лет подтвердили, что самые культурные народы не останавливаются перед открытым признанием, что в моменты кризисов и потрясений, когда государство находится на волос от гибели, цвет этого волоса утрачивает всякое значение, и «самодержавие» должно быть по всей линии. Никаких партий кроме правящей, никакой печати кроме правительственной, никаких свобод собраний, союзов, стачек и никого кроме верноподданных. Иначе гибель.

Воображаю, какие ушаты помоев будут выливать на мою голову по поводу этих выводов и соображений. Но цель моя честная и искренняя, и потому мне безразлично, как станут толковать мои мысли и переделывать мои слова.

Стоя на пороге выходной из жизни двери, я, конечно, неспособен к восприятию идеологии Карла Маркса, не могу стать адептом Ленинской государственности. Люди бессильны переделать свою природу и не могут переставлять колесиков своего мозгового аппарата. Человек, воспитанный в атмосфере веками созданного миросозерцания, не способен сбросить с себя тот умственный и духовный багаж, который он унаследовал от предков.

Вся логика Лассаля и вся стройность системы Карла Маркса не в состоянии обратить меня в интернационалиста, и я в такой же степени бессилен подавить потребность в отечестве, как потребность в семье и собственном доме. Все, чем жили до сих пор люди, представляется мне совершенным, не теоретически объединенным интернационалом, а живыми народностями, и сердце мое склоняется потому не к интернационалу Карла Маркса, а к идеалу Адольфа Хитлера, «чтобы каждый немец предпочел чистить улицу на своей родине, чем царствовать в другой стране».