Вся русская интеллигенция уступила руководство событиями без всякой борьбы. Писатели, союзы, люди науки, все это попряталось по углам, вздыхало и беспомощно разводило руками. Ни объединения, ни даже попытки возвысить свой голос не было сделано.

Врагов и ненавистников большевиков в то время было неизмеримо больше, чем их самих, и тем не менее об отпоре не было и речи. Все прекрасно знали, что надо было делать, но все резонно считали, что гораздо благоразумнее держаться в стороне и не вмешиваться в схватку.

Когда в ночь на 26-е октября большевики повели атаку на Зимний дворец, в котором заперлись министры Временного правительства, то бедные девушки, кассирши, кондукторши, да еще сотня казаков и юнкеров, оказалось всем, что в России пожелало защищать свою государственную власть. Весь многомиллионный город попрятался по своим углам.

На местах в провинции было еще хуже. Там общественный элемент растаял совершенно. На всей территории огромного государства царила анархия и самый дикий разгул темных сил. Армия обратилась в банды вооруженных людей, грабивших собственное население, неприятель вторгался по всему фронту, окраины отпали.

Когда в эти дни кто-то убеждал В. Ленина допустить всенародные выборы в Учредительное собрание, он ответил:

— Народ уже голосует.

— Как голосует?

— Так, ногами голосует — бежит с фронта!

Но отказывались воевать не только одни солдаты, а все без исключения элементы русского общества. Крестьяне не давали хлеба и закапывали его в землю. Рабочие непомерными требованиями увеличения заработной платы перестали давать необходимое вооружение и снаряжение. Железнодорожники, объявив забастовку, подвергли смертельной опасности самое существование армии, а буржуазия просто-напросто забыла о войне, считая, что ведение ее лежит на обязанности военного начальства.

Только фантазеры могли думать, что находящаяся в таком состоянии страна способна воевать, что совершившая переворот армия покорно откажется от активного участия в последовавшей за ним жизни страны и послушно пойдет за вечно колеблющейся и нерешительной властью. Логика жизни терпит, однако, колебания недолго, и в конце концов властно требует поворота на определенную дорогу, производя этот поворот тем круче, чем длительнее были колебания и нерешительность.

Поворот этот совершил В. Ленин. Из всех политических деятелей того времени он один здравым умом своим сразу учел революцию как результат стихийного движения масс, явившегося следствием поражения. Дух народа он уловил много вернее Милюкова и Керенского, и поняв, что с волей его, какова бы она не была, необходимо считаться как с фактором неизбежным — стал гением русской революции. Двумя словами: «Долой войну», он обратил миллионы вооруженных людей в большевиков, и опираясь на них, захватил власть, покончил с пустословием и иссушающей мозг словесной одурью.