Факт того, что Алёша точно с исторической точки зрения и ярко как литератор выявил важность для самого поэта его африканских корней, сформулировал писатель Владимир Порудоминский в предисловии к его книге: «Африканский миф в жизни, творчестве, судьбе Пушкина нечто совсем иное, чем миф итальянский… Африка для Пушкина нечто совершенно свое, ни с кем не делимое, – не только сфера притяжения, область интересов и творческих занятий, но часть его “Я”».

Именно этого Пушкина-человека и Пушкина-поэта впервые открыл нам Алексей Букалов.

Но, может быть, венцом его поклонения Пушкину и одновременно уникальным моментом «сотрудничества» с Папой Римским было необычное действо, в котором Алексею Букалову довелось участвовать. В конце 90-х годов секретариат Иоанна Павла II пригласил четырнадцать журналистов папского пула и рассказал о готовящемся проекте. Среди них был и Алёша. Понтифик решил провести особую церемонию, в основе которой будет четырнадцать эпизодов из Библии, повторяющих соответствующее количество остановок Христа, шедшего на Голгофу.

Перед авторами стояла задача дать свою интерпретацию определенного фрагмента. Эпизоды распределялись простым способом: каждый «тащил» бумажку с названием. Алёше досталась едва ли не самая сложная тема: Иуда. Переполняемый гордостью, что он попал в число избранных и понтифик будет оглашать написанный им текст, он долго не мог найти нечто, что, как ему казалось, должно подчеркнуть экстраординарность события. И тут ему вспомнилась первая строка пушкинского стихотворения «Подражание италианскому»: «Как с древа сорвался предатель ученик», которая так хорошо «ложилась» на написанный им текст как эпиграф. Однако перед тем, как приступить к этой работе, его, как и остальных авторов, предупредили, что включение дополнительных текстов, кроме основного, невозможно. И все же Алексей снова отправился в секретариат понтифика и стал убеждать, что его идея не испортит весь эпизод, а напротив – придаст дополнительную убедительность. Все решил сам Иоанн Павел II, который согласился прочитать написанный Алексеем текст с эпиграфом. Как вспоминал потом Алёша, это был один из самых волнующих моментов в его жизни, когда во время церемонии над многотысячной толпой людей, расположившихся между Колизеем и площадью Венеции через громкоговорители разнеслось: «Poeto russo Alexander Pushkin…»

И наконец, третья жизнь Алёши – каким он был для нас, своих друзей.

О Букалове часто говорили, что, оставаясь по принадлежности к культуре русским, он стал выдающимся римлянином. Для скольких людей, приезжавших из России, он был открывателем Рима! Это были и официальные лица, которым Алёша показывал город, что называется, «по долгу службы». И конечно, многочисленные друзья, знакомые друзей.