Самый большой венок с надписью «Иосифу Бродскому от президента Российской Федерации».

Поверх цветочной горы ложится букетик ландышей, привезенный сыном поэта Андреем из ахматовского Комарова. Сам Андрей – рыжеватый, в студенческой тужурке, поразительно похож на молодого Бродского с фотографий времен Норенской ссылки.

Ангелочку в белом платьице – отец звал ее Нюхой, – щебечущему на русском и английском, еще предстоит понять, что происходило в этом странно-прекрасном месте среди пиний и кипарисов.

Мария Бродская, урожденная Соцциани и Мальцева-Трубецкая по матери, геройски держится на протяжении всей пытки, но когда церемониальная дама закончила чтение Библии и бросила в разверстое чрево первый ком земли, у 29-летней вдовы задрожали губы и эта дрожь прошла по рядам, словно бы электроцепь замкнуло. Захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этого. Похороны окончены. Над могилой водружается белый деревянный крест с надписью «Josif Brodsky. 1940–1996». Вереница людей перетекает в Михайловский собор, заполняя его целиком. Звучит орган, его поддерживает разноголосый хор, а два католических священника неторопливо служат заупокойную мессу. Широко распахнута большая деревянная дверь в задней части собора. Через нее доносятся плач и крики чаек, и за зеленой полосой воды видна панорама большого города, столь похожего на Ленинград.

«Ему хорошо: у него остров», – говорит один из героев пьесы Иосифа Бродского «Демократия». Теперь, наконец, и самому Бродскому хорошо – у него тоже остров. Он сам стал островом в бескрайнем море человеческого духа.

Венеция, еженедельник «Новое время», 29 июня 1997 года

Сами похороны произошли 21 июня, так что это заметка в номер.

Надо сразу признаться: в этом тексте мне принадлежит от силы первая – не слишком обязательная – строка. Бродский не любил, когда «низводят литературу до уровня политической реальности». Но в редакции политического еженедельника мы все-таки жили злобой дня. Остальное – то есть все – принадлежит блистательному Лешину перу. В 900 слов поместились репортаж, литературное эссе, некролог – тема, сюжет и личность поэта. Интимное знание, безукоризненная интонация, ювелирный масштаб. Фирменный Леша!

Кажется только, одна строка выбивается из строя. «Самый большой венок с надписью «Иосифу Бродскому от президента Российской Федерации». Дань ТАССу? Не совсем так. Скорей некий тайный знак, который художник оставляет на полотне.

А что делал я?

Рассказываю по порядку.

В Риме проходила журналистская встреча, и мы с Виталием Игнатенко, генеральным директором ТАСС, были ее участниками. Между прочим, организатором ее был тоже Леша. А тут такое немыслимое событие, и Леша великодушно сказал: «Поехали!» И мы сели в его машину и поехали. Между прочим, «самый большой венок от президента Российской Федерации», можно сказать, незримо ехал на крыше корпунктовского автомобиля.