Но это также и любовное внимание к личности нашего Поэта, к его жизни и созданиям здесь, в Италии, – это итальянская пушкиниана, возможность которой основана на том, что «творчество этого славянского латинянина имеет такой же европейский характер, как творчество Гете или Моцарта» (так сказал о нашем Пушкине великий европеец 20-го столетия Томас Манн).

10

Материал «Пушкинской Африки» по обширности и разнообразию нисколько не уступают тому богатству, которое находим под переплетом «Пушкинской Италии».

Но материал в книге, не столько по воле автора, сколько в силу внутренней необходимости, строится иначе, чем в «Пушкинской Италии».

Или – иначе строит книгу.

В «Пушкинской Африке» есть некая точка сосредоточения материала.

Есть фокус, где весь материал собирается, сквозь который проходит, из которого исходит: нечто подобное тому, что совершается со световым потоком, на пути которого поставлено увеличительное стекло.

Этот фокус – Роман о Царском Арапе («Арап Петра Великого», как назвали текст уже после смерти Пушкина первые публикаторы).

Алексей Букалов открывает нам, как в этом фокусе собирается, сосредоточивается африканское (оно же – негритянское, арапское) начало (назовем это так), каким оно существовало в российской истории и легенде, менталитете и культуре, как оно в них преломляется, пресуществляется, чтобы затем, обретя новые черты и краски, устремиться в будущее, отозваться ярким, нежданным лучом в ином времени и ином пространстве, у Дягилева или Мейерхольда, у Ахматовой или Пастернака…

11

Роман о царском арапе – не только важнейший этап в пушкинском творчестве, по сути, начало пушкинской прозы.

Но роман этот – важнейший этап пушкинского мифотворчества.